Руслан Агишев - Диверсант Петра Великого [litres]

– Наши, похоже, уже давно грызут этот поганый орешек, – пробормотал я, вслушиваясь в участившиеся раскаты пушечных выстрелов. – Теперь и мы будем грызть его. Главное бы – не подавиться…

Задумавшись о том, что теперь делать дальше мне и моему отряду, я медленно рассматривал крепость и ее окрестности. Мой взгляд скользил по длинным, змеившимся перед земляным валом траншеям, бастионам с копошившимися на них османами, каланчам и развевающимся над ними османским стягам. «Дела у Петра, видимо, не очень. Османы дают им прикурить. Если сейчас предстану перед ясные очи государя, то пошлют меня, такого красивого, вместе с моими морпехами на штурм, как простую пехоту. А оно мне надо? Не надо! Морпехи – это не кувалда, чтобы ей долбить по каменной стене. Это скальпель, и работа ему требуется соответствующая!»

– А вот, кажется, и дело, достойное нас. Не знаю кто – Господь Бог, судьба или провидение, но нам явно дают шанс проявить себя, – вдруг улыбнулся я пришедшей мне в голову идее, уставившись на приближавшиеся каланчи. – Эти сторожевые башни сами напрашиваются, чтобы ими занялись добрые люди, – ухмыльнулся я. – Возьмем их, откроем проход по Дону и сможем подобраться к Азову со стороны реки. После же этот орешек расколется, как последняя гнилушка.

Довольно боднув головой воздух, я развернулся на месте. Шедшие за нашим броненосцем остальные суда не отставали, так же бодро стуча сотнями весел по речной поверхности. На их палубах были видны многочисленные фигурки солдат, предчувствующих скорый бой.

– Что ж, не будем никого разочаровывать. Слышь, Никанорыч?! – Я подошел к капитану, что-то бормотавшему себе в густую бороду. – Пришло время нашему дракону размяться. Что нахмурился? Не бурчи. Все будет путем. У броненосца шкура толстая. Ядрами только помнут. Давай правь на левую каланчу, что у крепости. Как ее возьмем, из правой турки сами сбегут. Резона в ней сидеть уже не будет. Только посередке не иди. Тут тебя с обеих сторон пощекотать ядрами могут.

Недовольный капитан, опасавшийся за свой чудо-корабль, чуть тронул штурвал, заставляя галеру вздрогнуть.

– Не сумлевайся, Лександра Данилыч. Сделаем как надоть. Чай разумение свово имеем, – забурчал старик-капитан. – Мы к бережку прижмемся, как несмышленыш к мамкиной титьке. А ядрами они пусть по нама пуляют. Пушкари османа и два раза пальнуть не успеют, как мы у их крыльца будем, – презрительно бормотал он, еще круче поворачивая штурвал. – Ты, Лександра Данилыч, иди-ка отседа к своим орлам. Поспешай.

Правда, я уже давно был на баке броненосца, где яростно махал красным флажком следовавшему за нами судну. По этому заранее оговоренному сигналу, которых у нас было не более десятка, капитаны кораблей отряда должны были готовиться к высадке десанта морпехов. Соответственно, сержанты уже должны были проверять снаряжение у себя и своих бойцов.

– Боярыч! – Я с силой топнул ногой по ближайшему десантному люку, который тут же откинулся, и из него высунулась голова моего диверса в шлеме. – Готовность номер раз! – Тот сразу же понимающе кивнул. – Как только Никанорыч скажет, сразу же десантируемся. Готовь щиты для первых двух десятков, что пойдут в основной волне. С Богом!

Люк с гулким звоном закрылся. Через какое-то время одновременно с зычным воплем боярыча по броненосцу пробежала неуловимая дрожь. Морпехи, услышав команду, начали готовиться к высадке.

Я же начал готовить для турок, засевших в башне, один сюрприз, который должен был нам помочь при высадке. По крайней мере, надежды на это я возлагал немалые.

– Так… Мои дымовухи, не подведите, – зашептал я, перемещаясь на нос броненосца; здесь у нас располагались порты для нескольких орудий. – Эй, орлы! Не заснули там! – стучал я уже к артиллеристам. – Готовьте дымовухи! Как подойдем на полверсты, так и палите по берегу. Пусть османы сослепу по нам стреляют. Глядишь, может, и обделаются со страху.

Орудийные порты на носу тут же откинулись, и изнутри послышались голоса артиллеристов:

– Муфлоны… Я вас вертел… – ядреные словечки из будущего, нередко слетавшие у меня с языка, быстро прижились среди морпехов, став своеобразной отличительной особенностью их речи. – Слышали, что командир приказал? Заряжай особливые бонбы! Ты что несешь, идиота кусок? Бонбы, говорю, особливые нужны! Вонючие бонбы!

Дымовые бомбы, конечно, получились слабоваты. Изготовленные из смолы и пропитанной в селитре местной бумаги, они давали довольно жидкий дым. Однако это было лучше, чем ничего. Сейчас мы должны были хвататься за любую соломинку, чтобы хоть как-то уменьшить потери при высадке.

Вскоре нас заметили турки. Видимо, они не сразу поверили в то, что кто-то в здравом уме решится на судах атаковать сторожевые башни. В это время такой поступок считался даже не безрассудным, а просто невозможным. Две каланчи, стоявшие на противоположных берегах, из орудий простреливали здесь каждый метр. Турецким артиллеристам, знавшим в этих местах все и вся, даже прицеливаться не надо было. Им следовало в нужный момент только подносить фитиль к зарядной полке. Остальное за них делала сама крепостная пушка, представлявшая собой бронзового монстра под две-три тонны весом с диаметром ствола в двадцать – тридцать сантиметров. Словом, опомнились они лишь в тот момент, когда от нашего флагмана и до левой башни осталось не более полукилометра.

Бах! Бах! Громогласно ахнула пара орудий, смотревших в нашу сторону. Часть башни тут же окуталась клубами белого дыма. Еще через мгновение выстрелили несколько орудий, находившиеся в башне этажом ниже. Бах! Бах! К счастью для нас, почти все вражеские ядра пролетели мимо. Лишь одно ухнуло в воду в опасной близости от носа броненосца.

– А мы чего молчим? Але, гараж?! – Я топнул ногой. – Никанорыч, давай-ка! Разбуди нашего дракона! Пуганем немного турок!

Нехорошо улыбнувшись, капитан дернул у штурвала какую-то веревку. Через минуту из пасти нашей драконьей головы, хищно ощерившейся на носу корабля, вырвался многометровый сноп огня. Следом пламенем полыхнуло еще раз и еще раз. Ярко-красный поток огня с ревом вырывался на десятки метров вперед, разнося вокруг вонь спирта и смолы.

– Реви, реви, зверюга! – дурным голосом захохотал Никанорыч, сопровождая хохотом каждый сноп пламени.

Со стороны крепости минут пять-шесть не раздавалось ни единого выстрела. Нам удалось удивить их, а значит, выиграть еще немного времени.

– Эх, если пошла такая пьянка. – Я махнул рукой и открыл здоровенный железный короб на носу корабля. – Никанорыч, правь ровнее. Сейчас будем фейерверк пускать. Посмотрел бы я на их рожи…

Из ящика я достал еще одно наше чудо-оружие, которое, правда, называть так можно было с очень большой натяжкой. Это была пороховая ракета, почти полутораметровый цилиндр из клееной толстой бумаги, на конце которого в разные стороны торчало хвостовое оперение в виде стабилизатора. В качестве взрывчатого вещества набили мы ракету тем же самым порохом вперемешку с железным дробом и селитрой. На испытаниях летала она, конечно, так, как сама хотела. Разброс в попаданиях нередко составлял до сотни шагов. Пару раз даже самим стрелкам пришлось спасаться бегством от спятившей ракеты, которой вздумалось свечкой отправиться в небо и тем же самым путем вернуться назад. Тогда еле-еле убежали… Таким чудо-оружием только по очень большим площадям бить.