Николай Коростелев - Храм Юнисы [litres]

Стёпка не выдержал, сбросил добротный сюртук и кинулся в свалку. Ему изрядно доставалось. Из глаз сыпались искры, земля под ногами шла кругом, но и он не отставал. Наклонив вперёд бычью шею, крушил рыбаков тяжёлыми кулачищами. На пригорке в коляске сидел его отец Иван Степанович. После ловких и крепких ударов сына он довольно крякал и утирал пот с красного лица. На лугу тут и там валялись поверженные рыбаки.

Глядя на Стёпкину работу, он не стерпел, похвастался:

– Вот оно что значит Елисеевская порода! Гляди-ка!

Рыбаки дрогнули и побежали. Стёпка догонял их и, смачно прикладываясь, колотил.

На поляне появился босой мокрый парень с дорожной котомкой и парой сапог на плече. Высокий, широкоплечий, загоревший. На молодом лице золотилась бородка. Путник с интересом таращился на гуляние.

Разгорячённый дракой Стёпка налетел на парня и начал задирать:

– Кто таков? Как звать?

– Санька Волчок, – простодушно улыбнулся парень.

– Ишь ты! Волчок? А ну держись!

Стёпка стиснул кулаки и кинулся на парня. Тот ловко увернулся и сбросил с плеча поклажу:

– Ты чего?

Стёпка не успел опомниться, как парень двинул ему кулаком в бок. Задира задохнулся.

– Ты чего? – продолжал спрашивать Волчок и жёстко бил Степашку по рёбрам. Тот тяжело охал, пытался увернуться, но тут же получал крепкий удар то с одной, то с другой стороны.

Старший Елисеев вылез из коляски и азартно подбадривал новичка:

– Так его! Бей! Под жабры! Добавь в сусала! Ай молодец!

Волчок подхватил Стёпку под пояс и, ловко перебросив через себя, приложил о землю. Стёпка крякнул и беззлобно засмеялся:

– Ну и крепок ты, бродяга. Пусти!

Волчок отпустил задиру. Стёпка поднялся:

– Спасибо, друже, за науку! Впервые меня так угостили! Айда ко мне на гостьбище!

– Поехали, – пожал плечами Волчок.

Саньку усадили в коляску и увезли в усадьбу Елисеевых. Там проводили в дом и, дав обмыться, усадили за стол. Степан по-хозяйски оглядел парня:

– Откель бредёшь, куда?

По волосам, стриженным под горшок, он догадывался, что гость из таёжных староверов. Высокий, стройный, лёгкий в движениях, в широких плечах и жилистых руках чувствовалась недюжинная сила – хорош.

Волчка сытно накормили. Выпили по чарке, ещё по одной… Захмелели.

За угощением Степан крикнул Саньке:

– Будь братом, целуй мою жёнку!

– Ты чего, – зарделся Волчок.

Дунька, жена Степана, повернулась боком и отметила пронзительно-синие глаза гостя.

– Вот чёрт пьяный! – она не знала, злиться на мужа или радоваться случаю.

Со Степаном отношения не ладились, былая любовь растворилась как дым, а молодое тело требовало ласки. Да и гость глянулся.

– Целуй! Аль брезгуешь? – бычился Степан.

Елисеев старший покосился на сына, но вмешиваться не стал. Волчок встал, подошёл к молодой хозяйке и остановился в нерешительности.

– Что ж ты!? – вскинула глаза Дунька, – раз хозяин велит, гость должен покоряться.

Степан тряхнул хмельной головой и подтолкнул Саньку:

– Ну…

Гость трижды поцеловал хозяйку. На вид поцелуи казались постными, но последний… Дунька взволновалась. Взыграла, ударила в голову кровь.

– Что это было?

Она взяла себя в руки и озорно посмотрела на гостя:

– Такой молодец, а хороших баб целовать не умеешь! Поглядим, каков в работе будешь, – и, качнув крутым бедром, вышла из горницы.

– Иди, выпьем, душа-человек! – пьяно позвал Степан. – Нравишься ты мне, никуда не отпущу. Работы у нас непочатый край, а руки у тебя крепкие. Грамоту разумеешь?

Санька утвердительно кивнул.

– Тогда, – мотнул хмельной головой Степан, – и думать не о чем.

От сытой пищи и вина гость захмелел. Огонь в лампе качался, отбрасывая на стены причудливые тени. В глазах плыло. Тень на стене тянула корявые руки. Санька тряхнул головой, но пьяный морок не исчезал. Он облокотился на дубовый стол и, раскачиваясь, запел. Его ладный голос брал за душу.

Дунька тихо возилась в соседней комнате, но услышав песню гостя, остановилась, прислушалась. По её телу пробежал огонь. Глаза затуманились:

– Кручинушка ты моя, кручина, – вздохнула она и перевела дух.

Саньку оставили работать молотобойцем в кузне старого деда Курая.

Курай был мастером старой школы златокузнецов. Во всей округе не было мастеров, равных ему в изготовлении, червлению и отделке золотом и серебром парадного оружия. Саньке его новая работа нравилась. Нравился и сам дед Курай, ворчливый, но справедливый и не жадный на похвалу.

Закончился июнь, и пришла пора Степану собираться в Петербург, где он учился в горном институте. Оставив молодую жену на отца, он отправился в столицу.

В эти дни в усадьбе появилась чернобровая симпатичная работница. Дуньке давно нужна была помощница по хозяйству, вот она и поручила приказчику Сивко нанять молодую и работящую девку. Он нашёл среди переселенцев крепкую деваху и привёз в усадьбу. Дуньки на месте не оказалось. Приказчик оставил новую работницу ждать хозяйку, а сам умчался по делам.

Новенькая оказалась особой не особо стеснительной, любопытной и в поисках хозяйки решила обойти усадьбу. Побродила по обширной территории, поглядела хозяйство, заглянула и в кузню. Там долго любовалась слаженной работой кузнецов. Особенно выделялся один – высокий, плечистый, с золотой бородкой.

Он, весело поглядывая на любопытную гостью, ловко бил молотом по раскалённой заготовке. Она стрельнула в него лукавым взглядом и выгодно повернулась в свете дверного проёма. Санька загляделся на формы озорницы и опустил молот:

– Хороша девка! Есть на что посмотреть. А взгляд-то, взгляд – огнём жжёт.

Дед Курай махнул на девчонку чёрными от сажи руками:

– Кыш, кыш отседа! Не мешай работать!

Из глубины кузницы хохотнул разбитной подмастерье Васька:

– Эй, молодка, тебе жених не нужен? У нас тут все холостые, даже дед Курай!

Санька заступился:

– Чего пристали к человеку? – и глянул в глаза красавицы.

Её щёки полыхнули огнём, она засмущалась и убежала. Сердце Саньки всколыхнулось, в груди вдруг стало томно и сладко. Весь день ему мерещился её озорной взгляд, и, чтобы забыться, он нажал на работу. Железо под молотом звенело и пело, а в глазах, как в горнах, плясало синее пламя.

Раздувая сыромятные меха, дед Курай усмехался:

– Растревожили нашего Волчка.

А девушка обошла усадьбу и поднялась в хозяйские хоромы. Там на кухне она и столкнулась с Дунькой. Молодая хозяйка проворно шарила в печке ухватом. Дунька закрыла заслонку печи и поставила ухват в угол:

– Ты чего потеряла?

Девушка учтиво поклонилась:

– Новенькая я, хозяйку ищу.

Дунька оглядела её с головы до пят – здоровущая, ладная. Такой только работать и работать!