Юрий Валин - Мамалыжный десант

– «Не шейте»… уголовницей твоя родительница была, что ли? – проворчал Шелехов.

– Сейчас как бахну из нагана, вообще безрукий будешь! – пообещала дочь аполитичной уголовницы. – Мамка хорошей была, пачкать никому не позволю!

– Не шуми, он не со зла. Просто непонятно, – сказал Тимофей.

– Да что тут непонятного, штоб вы сдохли? Революция, мамочка одна, как тот ваш перст, без семьи и родных. Закрутило… С красными была, потом наоборот. Кидала жизнь как хотела. Из Одессы в Константинополь, кажется, уплыла.

– А отац кто был? – поинтересовался Сречко.

Рыже-задержанная помолчала, потом со слезами в горле спросила:

– Ты, сербская рожа, что, меня допрашивать вздумал? Да еще самым хамским образом. Эй, сержант, он какое право пытать имеет?

– Да какой допрос, так просто… – Тимофей почувствовал, что что-то не так, потянулся к автомату, но было поздно.

От прохода ударил луч фонаря, кто-то цыкнул зубом и негромко сказал:

– Сидеть! Руки фферх!

Тимофей зажмурился от слепящего луча и медленно поднял руки. Свет резал глаза, но очертания поганой каски можно рассмотреть. И ствол ручного пулемета, направленный прямо в живот. Немцы. Да как же они смогли так тихо подобраться?!

Соображать нужно было мгновенно. Тимофей подскочил, выше задрал руки и перепуганным шепотом заорал:

– Нихт шиссен! Нихт коммунист, нихт юде! Не стреляйте! Нихт шисс…

На миг удалось уйти лицом от слепящего луча, разглядеть. Пулеметчик сидел в распахнутой двери, опершись о пыльный сундук, рядом автоматчик со "штурмовым" наготове, еще один без шапки, светит и целится из пистолета…

… опергруппе хвататься за оружие было поздно. До автоматов не дотянуться, пистолет за пазухой, но до него, как до того непонятного Лугано. Сречко вообще спиной к двери сидел. Прошляпили.

…– ихт шиссен!

– Не орать! Фройляйн? – фриц стволом пистолета поманил рыжую. – Спокойно идти до нами.

– Идем, идем! Мы же всегда… Хайль Гитлер! Уже идем! – заверил сержант Лавренко, панически широко раскидывая руки и заслоняя остальных.

Тимофей чувствовал, как напрягся Шелехов – у радиста под курткой на ремне две намертво прикрученных лимонки. Вообще-то они для того, чтобы вместе с собой рацию и шифроблокнот рвануть, но тут уж как придется. Тимофей полуобернулся к своим:

– Не стреляем, идем с геррами солдатами!

Понятно, ряженый сержант, югослав, да и радист в нынешнем положении фрицам без всякой надобности. Девчонка им нужна. Этот, без каски, мелькнул в легковухе у дома полковника – форма общевойсковая, амуницией не обвешан. Но, сука, нюх же у него! Как выследили? Но сейчас стрелять не будут: с такого расстояния – почти в упор – прошьет пулемет товарища Лавренко, а за ним хоть двух девиц ставь, и их поубивает. А фрицы с рыжей очень-очень хотят поговорить…

Краем глаза Тимофей видел девчонку – та была бледна как мел. Оно и понятно: кроме предчувствия мучительной «беседы», приходится еще и второй раз за сутки руки задирать. Она с гонором – не любит руки поднимать. С подолом попривыкла, бедняга, а это иное…

…– Уже идем, герр офицер! – лепетал Тимофей, топчась на месте. – Все идем с господином офицером! Нихт шиссен!

Фриц, теряя терпение, шагнул вперед, «вальтер» – такой же как у Тимофея, но, надо думать, без наградной плашки – держал наготове, но все же шагнул вперед, смельчак.

– Мы идем, идем – перепуганно повторял сержант Лавренко. – Шинелечку, шинелечку только, герр гауптман…

Отмахиваясь от лежащих автоматов, Тимофей, умоляюще глядя на пленителя, ухватился за шинель. Лицо фрица брезгливо скривилось, не любит ссыкунов, волчара…

…Подхватил с ящика шинель трус Лавренко, тут же швырнул ее вперед, сам упал на колено в сторону. Лежавший под шинелью ремень со снаряжением остался в руках. Может, штык был бы и уместнее, но ладонь сама легла на рукоять саперки. Выпрямляясь, ударил без промедления – лопастью снизу вверх, под кисть с пистолетом. Рука немца задралась – «вальтер» бабахнул в потолок… это не важно, оставляя немца за спиной, Тимофей кинулся на следующего врага. Тени от фонарей вихрем метнулись по подвалу – лицо фрица с вытаращенными глазами рядом – лопаткой в переносицу. Пусть в чехле, зато от души. Хрустнуло. Сшибая плечом фрица, отводя в сторону его автомат, Тимофей продолжил движение… вместе завалились в проход… если пулеметчик у них спец, сейчас сапогом в лицо встретит…

…За спиной палили из пистолета. Фриц под Тимофеем пытался вздохнуть, тщетно вхрипнул воздух. Колотя его лбом в разбитое лицо, сержант вырвал лопатку из чехла – разворачивать некогда – с маху вонзил черенком под ребра – в почку…

… теперь пулеметчик…

…Пулеметчик уже сам падал, цеплялся за свой «МГ», барабан пулемета царапал косяк. В щеке фрица пулевое отверстие. Готов…

…Сзади гологоловый немец встретил ударом ноги прыгнувшего на него Шелехова, вновь нагнулся за выроненным пистолетом…

…К Тимофею немец успел обернуться, даже защитно выставить побитую руку. Глаза цепкие, холодные, точно волчара. Но тут тебе не лес, тут пехота с плацдарма…

…удар отточенного ребра саперно-днепропетровского "Коминтерна" почти отсек предплечье, фриц пошатнулся. Продолжая движение, сержант Лавренко шагнул мимо врага, уже разворачиваясь, рубанул по шее еще раз, и дважды по уже по падающему…

…Стискивая ставший скользким черенок саперки, Тимофей наконец, дотянулся до автомата. Строчить вроде смысла не было: немцы лежат, из подвального коридора никто не бьет…

Всё, что ли?

Валявшийся на полу фонарик продолжал светить. Сидящие с пистолетами наготове рыжая и Сречко, лежащий на полу Шелехов – все смотрели на сержанта Лавренко…

Тимофей осознал, что продолжает рычать. Сквозь зубы, глухо, и, наверное, страшно. Выдохнуть и утихнуть удалось с трудом.

– Извиняюсь, малость пересрал. Сречко, коридор!

В коридор выскочили вдвоем, держа автоматы наготове. Немцев не было. Югослав выругался – по-своему, но вполне понятно.

Переходили на другое место поспешно. Пулемет не взяли, только затвор вынули. Но патронов к штурмовому автомату добавилось, да и иное полезное у немцев позаимствовали. Документы убитых Тимофей тоже забрал.

Сидели в пристройке вроде голубятни, но к счастью, без птичьего дерьма. Узкий, заваленный хламом двор хорошо просматривался, за спиной была глухая стена – врасплох больше не застанут. Перебинтовали сержанту Лавренко руку – во время рукопашной проклятый порез вновь открылся. Шелехов наконец развернул рацию. Сречко залез, закинул провод антенны повыше.

«Плато» ответило сразу. Радист расшифровал: «к 18:00 выйти угол Царя Дюшана и Господаря Фомы [40] Видимо, зашифрованные координаты – улицы Господаря Фомы в Белграде обнаружить не удалось. . «Пятый» будет встречать. Не рисковать. Обстановка неопределенная».