Александр Терников - Завоевание 2.0 книга 5

Когда адмирал Колумб впервые увидел Кубу 30 лет назад, он записал в дневнике об этом острове: "Это прекраснейшая из земель, которую когда-либо видели глаза человека…" Земля, завоеванная Диего Веласкесом в 1512 году всего за два года. А мы должны управиться всего за два месяца.

Следуем северным побережьем вдоль прибрежных лесов. Иногда заметны и боиа индейцев, хижины, крытые пальмовыми листьями. Нам необходимо в земли старого индейского вождя Абанагуапесе, именно там находится молодой испанский город — Сан-Кристобаль де ла Абана. Тут надо заметить, что Гавана (La Habana) произносится по-испански "ла Абана". Сколько же меня тут не было? С 1519 года? Пять лет, как бежит время. Интересно как там поживают мои индейские друзья? Мудрый шаман Уареа, наверное, стал старым и дряхлым. А моя первая туземная жена Вайнакаона, скорее всего опять замужем. Детей у меня в этом мире быть не может, а я пропал с концами на пять лет. Так что теперь это, наверное, погрузневшая и подурневшая матрона с парочкой чумазых детей. А впрочем, кого я обманываю? Как раз после нашего ухода с Кортесом тут также разразилась эпидемия оспы, уничтожившая половину индейцев. Да и испанцы свою лепту вносят, за сорок лет завоевания на Кубе останется только пятая часть аборигенов. А хотелось бы вернуться в молодость, кое-что можно было бы изменить.

Но в юность окунуться не удастся. Даже город из которого уходил я и Кортес в страну ацтеков, уже не существует, его перенесли на другое место, дальше к реке Альмендарес. Как раз через год или два после нашего ухода в поход, несколько десятков испанских семей вместе с черными рабами и двумя сотнями индейцев, все бросили и переместились в другое место. И это еще не предел, город перекочует еще раз, ближе к бухте, где будут строится новые корабли из красного дерева для испанских колоний.

Пора подумать об атаке. Нас несколько меньше чем планировалось, но в целом план остается прежним. Только теперь воспользуемся богатым пиратским опытом грабежа испанских городов и высадим ночью штурмовой отряд на берег. Как раз французский пират Жак де Соре лет через тридцать так захватит Гавану. А чтобы не пугать народ, к берегу уйдет одинокий корабль. Значит, высадится пятьдесят человек за ночь. Если индейцы их и заметят, то сильно об этом болтать не будут, им какое дело? А утром мы высадим на шлюпках еще сорок человек из первой партии, иначе никак. Я прилюдно поклялся, что следующую ночь мы либо будет спать в испанском городе, либо я прикажу отрубить головы всем военачальникам, если они не окажутся ранеными, что придало необходимый импульс для моего воинства. Время пламенных речей и уговоров давно прошло.

И вот настало долгожданное утро, наша флотилия входит в бухту, мимо стройных пальм, по светлой утренней глади тропического моря. Раннее утро, море цвета топаза, медленно ползут лоснящиеся валы. Гавана превратилась в тихий небольшой городок с несколькими десятками испанских семей. Большинство жителей еще спит на своих койках.

В основном это тот своеобразный народ, из тех многих в Испании, кто воспользовался королевской амнистией, чтобы отправиться в Америку. Преступникам предлагали на выбор: либо понести кару в Испании, либо отправиться на несколько лет в Вест-Индию. Не все могли рассчитывать на амнистию. Прощения не получали повинные в оскорблении величества, фальшивомонетчики, еретики; выбор не предоставлялся евреям и маврам, а также жителям провинций Каталонии и Валенсии. Зато верные сыны церкви, уроженцы областей, достойных монаршей милости, уличенные в краже и подобных провинностях, могли отделаться от наказания, согласившись поехать в новые колонии. И многие считали, что это намного лучше, чем расстаться с ушами у позорного столба или сесть каторжником на галеру.

Поселение — важное укрепление с пирсом, с пристанью. Небольшую площадь окружали каменные дома, две пушки защищают гавань. В порту заметна только одна небольшая бригантина на двадцать человек, видимо местная. Нас уже заметили, испанский дозор, находившийся на возвышенностях у восточной стороны гаванской бухты, увидел паруса неизвестных кораблей.

Поскольку, однако, в то время не ожидался никакой испанский галеон ни из Санто-Доминго, ни из Европы, прибытие наших кораблей вызвало оправданное подозрение: "Не пираты ли?" Жаль что мой десант высадился на западе, а то взяли бы в ножи этих дозорных. Но как получилось, так получилось. Мои корабли подходят ближе, чтобы открыть огонь и подавить сопротивление. Кажется, сейчас в Гаване за главного- стареющий неудачник Хуан Понсе, бездарно и безуспешно пытающийся подчинить индейцев близлежащей Флориды.

Сообщение о неизвестном корабле весьма обеспокоило градоначальника. Он приехал с небольшой свитой на берег и с беспокойством следил за неизвестными пришельцами. Но по нам никто огонь из пушек не открывает, не ждали. Беспрепятственно идем дальше, к черту шлюпки! Неподалеку от берега лежит наполовину засыпанная песком старая испанская пушка. Может ли она вообще стрелять — непонятно. Далее виднеется вторая, в состоянии не намного лучше. А ведь некогда нет мира под тропиками!

Мои корабли не направляются к гаванской пристани, а бросают якорь в устья реки Альмендарес. А с кораблей четко, как на параде, строем сошло несколько отрядов хорошо вооруженных людей. Тут же ударили корабельные пушки по глазеющим испанцам, которые так и не опомнились. Наши пушки стреляли, казалось, у нас над самой головой, барабанные перепонки у меня едва не лопались от их грохота. Они торчали из своих амбразур как головы черных змей, изрыгающих яд. Тут градоначальник Понсе показал себя во всей красе! Развернув своего коня, он галопом поскакал к своему дому, погрузил все самые ценные вещи и потом со своей женой доньей Виолетой из Гаваны просто бежал…

Когда городской алькальд (от арабского "аль-кади"- судья, здесь градоначальник) исчез, командование над немногочисленными защитниками города принял единственный настоящий офицер Хуан де Ривера. Он пытался подвигнуть защитников города на сопротивление. Куда там, еще один залп из пушек, и последовавший за ним залп моих стрелков и незадачливых испанцев как ветром сдуло.

На берегу осталось лежать в крови с десяток неподвижных тел. Хорошее начало! Лучше всего мне запомнилась смерть одного из конкистадоров, потому что попавшее ему в грудь небольшого размера ядро разворотило грудную клетку, сломала ребро, и оно выскочило наружу через рубашку. Испанец сплевывал окровавленную пену, но крови было мало, и я увидел только белую кость, торчащую из-под полинявшей ткани. Испанец хрипел, пока не захлебнулся кровью и затих. С тыла, с запада, в городок врывается полсотни моих головорезов немцев, под воинственные выкрики и леденящие душу завывания, они без жалости начинают рубить тех испанцев, которые хотят сбежать в лес. Сверкают обнаженные клинки, и они быстро обагряются кровью. Наемники там были как волки среди овец. А вот с востока испанцы драпают беспрепятственно. Но нам пока не до них.