Александр Плетнёв - Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания [сборник litres]

А у «яков» действительно уже выходил ресурс топлива, тем более пришлось немного «пободаться» с «фантомами», повиражировав в неэкономных режимах.

Коротковолновая бортовая радиостанция уже «хрюкнула» голосом командира второго звена – им давали «добро» на выход из зоны.

Налаженный радиообмен с «Минском» и взаимодействие с авиаподдержкой были уже более корректными.

Точно выведенные на пеленг «яки» второго звена на бреющем промчали мимо крейсера, устремляясь на перехват.

С мостика наблюдали, как короткокрылые «вертикалки» буквально бросились навстречу противнику, с намерением отогнать, нарушить построение чужих самолётов, маневрируя на горизонталях, пытаясь «окучить» все растянутые фронтом «фантомы». Четыре против шести. Со стороны казалось, что летуны отчаянно идут на таран.

– Если они прорвутся… – бормочет старпом, глядя на экран РЛС, на смещающиеся метки «фантомов», – мостик место небезопасное…

– Ничего страшного, – Терентьев тоже следит за показаниями дистанции до целей, – были бы у них «гарпуны», уже бы засандалили. Лишь бы наши летуны не мельтешили в прицелах на дистанции.

– Предупредили.

«Яковлевы» не имели бортовых РЛС, поэтому РЭБ «Петра» врубили в широком спектре, полностью «ослепив» радары «эф-четвёртых». И американцы опять прошляпили низколетящие штурмовики, увидев их уже визуально. Как говорится, лоб в лоб на приличных встречных скоростях. И не выдержали, уходя на вертикаль, врассыпную.

Пилотяги «яков» тоже не желали «наломать дров», потянув РУД на себя [128] «Наломать дров» ( жаргон лётчиков ) – покалечить самолёт. . И двум встречным машинам стало тесно. Зацепились опереньем, порскнув обломками, разошлись, завертелись.

«Фантом» – крылом. Удар плоскость выдержала, приняв кинетику на плечо. Машину беспорядочно закрутило, пилот совершенно потерял ориентацию, помня об относительной высоте полёта, крикнул в СПУ оператору «покинуть самолёт!» [129] СПУ – самолётное переговорное устройство. . Сам чуть замешкался… «ударил» по катапульте. До поверхности оказалось ближе, чем думалось.

Провиснув на стропах, оператор, задыхаясь от ужаса, видел, как напарника раскидало по волнам, как по тёрке. На таких скоростях вода хуже бетона.

У «яка» срезало киль, оставив огрызок фиксированного стабилизатора, зацепило и левое перо руля высоты, которое через несколько минут после аварии оторвалось. Машина словно встала на дыбы, потом крутанула «бочку».

Пилот выровнял, но самолёт «козлил», опуская хвост, не слушаясь управления, сваливаясь. В глазах ещё стоял мелькнувший непозволительно близко разлапистый силуэт «фантома», с пониманием, что было столкновение. А удар ощутил всеми «косточками» самолёта, но бросать машину не хотелось. Тем более помнил, какие тут акулы, в тёплых морях. И спасательный вертолёт не близко.

Не думая больше ни секунды, летун перешёл на режим парения, услышав, как высоким звуком, почти визгом завыли за спиной ПД (подъёмные двигатели). Замельтешили от вибрации приборы, но это дело привычное. «Як» выровнялся, сжигая горючку в зависании, автоматика системы управления струйными рулями держала стабилизацию и демпфирование.

Зашипело радио – командир звена:

– «Три-семь», у тебя отсутствует хвостовое оперенье. Сможешь дотянуть до пятачка «Близнеца»?

Стало понятно поведение машины, с пониманием пришли решения по выходу из критического положения.

Подъёмные двигатели больше трёх минут гонять нельзя, надо давать им «отдыхать».

Двинув РУД, набирая скорость, кляня слабую механизацию крыльев, добился аэродинамического подъёма и отключил ПД. Проваливающийся хвост компенсировал изменением вектора тяги поворотных насадок маршевого двигателя. И неожиданно машина стала достаточно послушной – автоматика словно сама управляла креном, изменяя тяги струйных рулей в законцовках крыльев. С тангажем, конечно, было сложней из-за совершенно непредсказуемого реагирования рулей высоты (пилот не знал, что там ещё скрипит правое перо), приходилось осмысливать каждое своё движение РУДом и РУСом [130] РУД – ручка управления двигателем. РУС – ручка управления самолётом. .

Понимал – горючки до «Минска» не хватит. Если не хочешь искупаться – вынужденно садись на крейсер. Ему уже указывали пеленг. Повернул машину, увидел – навскидку километров сорок. Вполне!

Первым до него дозвонился Устинов и по-дружески предупредил, что назревает «гроза».

– Мне понравилось, как твои ребята из подплава утёрли нос американцам у берегов США, но что там происходит в Тихом у Индонезии? Ты знаешь, что индонезийское правительство направило телеграмму, письмо и официальный запрос в ООН на рассмотрение. До официального хода, естественно, требуется время, но на завтра назначена Чрезвычайная сессия ООН. А вой в прессе уже подняли неимоверный. Судя по тому, как это быстро провернули и дали ход, всё наверняка с подачи и давления Штатов…

Горшков терпеливо слушал министра обороны, если честно, пока не зная, что ответить. Речь шла о том, что Индонезия обвиняла ВМФ СССР в применении ядерного оружия, в радиоактивном заражении прибрежной территории, нанесении экологического ущерба и ещё чего-то там, что Устинов просто не стал перечислять.

Расстояние, конечно, съедало оперативность, но по последним, имеющимся у главкома флота данным, никаких серьёзных боестолкновений в зоне повышенного внимания не произошло.

Попросил полчаса на возможность разобраться. Канал с соединением Саможенова был открыт, быстро переговорил. «Минск» вполне уже контактировал с рубкой «Петра Великого» на УКВ. Выслушав вполне успокаивающий доклад по обстановке, сидел, думал, как преподнести Политбюро факт контакта с крейсером-близнецом, взятие его под опёку и охранение.

«Не-е-ет! Всю фантастику оставлю на потом, пока лично своими глазами не увижу и руками не пощупаю!»

Потянулся к телефону с табличкой «министр обороны», но зазвонил другой аппарат.

В этот раз был Черненко.

Ничего нового, кроме того, о чём сказал Устинов, не услышал, только лишь подтвердилось, что за индонезийцами стоит американский интерес.

Индонезия официально выставила претензии Советскому Союзу в связи военными действиями вблизи её территориальных вод, с требованием отвести военные корабли вплоть до экономической зоны.

«Вот странно, – прижимая трубку к уху, удивлялся Сергей Георгиевич, – когда принесли американские газеты, где разнюхавшие о всплытии советских „щук“ репортёришки бились в экстазе возмущения, что подлодки „комми“ заплывают едва ли не в Гудзон, тот же Черненко улыбался, хвалил. Говорят даже, к Лёне в больничку поехал, проведал и поделился, как дали щелбана дяде Сэму. Чего ж сейчас-то такая одышка? Неужели не видно за всеми этими движениями желание американцев оттереть нас в сторону?»