Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах [СИ]

— Чуток легче, — кивнул он, — но сердце все равно щемит.

— Пусть ставят пиявок.

— Что? — удивился он.

— Полагаю в аптеках найдутся. А ежели нет, не составит труда наловить в любом пруду. Пиявки высасывают порченую кровь из человека.

Именно так говорят в этом времени. Умер от нетяжкой раны – кровь порченая.

— Как их ставить? — заинтересовался Кутузов.

— Для начала пяток на грудь. Дать им присосаться и подождать пока отвалятся сами. Повторить через три дня. Ежели заметного улучшения не наступит, ставьте уже десяток – и так два месяца подряд, после чего перерыв. Не забывайте после процедуры смазывать ранки спиртом.

— Благодарю, Платон Сергеевич! — кивнул он.

— И еще, ваша светлость. Уговорите государя не наказывать гвардейцев за Болхова. Нельзя из-за паршивой овцы…

— Уже имел беседу, — сказал Кутузов. — Государь поначалу был очень сердит, но потом смилостивился. Полк отстранили от несения службы во дворце, командир роты, в которой служил князь, разжалован в рядовые, но временно. Через год чин вернут, а то и раньше, если отличится… Большой души вы человек, Платон Сергеевич! Сами ранены, а о других хлопочете. Не забуду.

Он кивнул и вышел, а я снова уснул. Следующим утром меня навестил Виллие, осмотрел рану, сменил повязку и стал расспрашивать про пиявок – видимо, Кутузов поделился. Я слил ему рецепт, рассказав от чего пиявки помогают, Виллие ушел довольный. Наибольший интерес у него вызвали мигрени – ну, так многие дамы света от них страдают. Попьют теперь из них кровушки… Следом меня навестил чиновник канцелярии императора, выспросил про Мари, тут же настрочил прошение от моего имени государю, которое я подписал. Чиновник ушел, пообещав к вечеру принести нужный документ. Вот и славно! Будет у меня законная дочь и наследница – графиня Мария Платоновна Руцкая. Думал я, как Мари легализовать, а тут само вышло. Болхов – сука, конечно, но подвернулся вовремя. За такое можно и с дыркой в боку смириться.

После чиновника потоком пошли визитеры – засвидетельствовать почтение спасителю государя. Министров я еще принял – о как! — остальных велел Пахому не пускать, сославшись на плохое самочувствие. Меня и вправду лихорадило, ощущалась слабость – обычное дело после ранения. Бок ныл, но не дергал – слава Богу! Не хватало нагноения. Виллие наложил поверх шва бальзам моего имени – проверим его действие на себе. Пахом помог мне совершить утренний туалет, лакеи накормили завтраком – булками с чаем, пообещав в полдень принести куриный бульон и паштет. После чего я снова уснул.

Пробудился от легкого поглаживания по щеке. Открыв глаза, я с изумлением увидел склонную надо мной графиню Орлову-Чесменскую.

— Анна? — спросил, не веря глазам.

— Я, — улыбнулась она и присела на стул. — Здравствуй, Платон!

— Здравствуйте, Анна Алексеевна.

— Что так холодно? — фыркнула она. — Сердишься на меня?

— Нет, — крутнул я головой. — Просто удивлен. Как ты здесь очутилась?

— Сопровождаю государыню, — пожала она плечами.

— Елизавета Алексеевна здесь?

— Как и весь двор. Кстати, — улыбнулась Анна. — Государыня беременна. Помог твой календарь.

Ну, царь, ну, орел! Притащить беременную жену в зачумленный город!

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Анна.

— Терпимо.

— Твой денщик говорит всем, что ты плох, и никого не пускает, — улыбнулась Анна, — но мне разрешил. Сказала, что пришла по поручению государыни справиться о твоем здоровье. Она сама хотела, но я отговорила. В ее состоянии вредно волноваться.

А танцевать на балу можно?

— Я мундир, который ты у меня оставил, привезла, — продолжила щебетать Анна. — Как знала, что тебя встречу. Принесут. Там только золотую ленту на воротник и обшлага пришить – и готов. Твой-то испорчен. Надо же! — она покачала головой. — Опять в том же месте, и опять штыком. Вот и не верь после этого в Божий промысел! Только в этот раз еще и кровь пролил. Бедненький! — она вновь погладила меня по щеке и улыбнулась: — И колючий.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Некоторое время мы молчали.

— Вспоминал меня? — спросила она внезапно.

— Нет.

— Все же сердишься.

— Не в том дело, — вздохнул я. — После возвращения в армию постоянно в боях. Кровь, смерть, гибель товарищей. Не до сердечных дел было.

— Забыл, значит! — она всхлипнула.

Вот только слез мне не хватало! Я погладил ее по руке.

— Не плачь, Аннушка! Ты хорошая. Красивая, добрая, ласковая. Сотни мужчин мечтают сделать тебя счастливой. И какие! Генералы, вельможи…

— Но не ты!

— Мы слишком разные. Ты фрейлина, а я всего лишь солдат.

— Не лги! — покачала она головой. — Победитель Бонапарта, граф, майор гвардии, кавалер орденов Святого Георгия, офицер свиты императора. Любая знатная семья в России почтет за счастье составить тебе партию. Может, ты уже нашел себе женщину? — спросила ревниво.

— Да, — кивнул я.

— Кого? Я ее знаю? — подобралась она.

— Нет.

— Как ее зовут?

— Мари. Графиня Мария Платоновна Руцкая.

— Ты о дочери? — догадалась Анна. — И что с того? Думаешь, не смогу стать ей доброй матерью? Ошибаешься! Я ее непременно полюблю.

— Не знаю, Аннушка, — вздохнул я. — Извини, но не хочу сейчас это обсуждать. Не в том состоянии. Голова кружится, бок болит. Позже поговорим. Как-нибудь.

— Поправляйся! — она встала и, наклонившись, поцеловала меня в щеку. — Я люблю тебя, Платон! Каждый день вспоминала. Знай это!

Она повернулась и вышла. И вот что теперь делать? Анна не угомонится, она такая. Пожалуется государыне, и та решит, что это отличная идея – сочетать браком свою фрейлину и геройского майора. Вдует в уши царю, тот распорядится – и получай Платон на шею хомут! Не хочу! Дело даже не в том, что не люблю Анну.

— Любовь быстро проходит, — сказал мне как-то знакомый врач, с которым я поделился сердечными переживаниями – под водочку разговор шел. — Потому и распадаются браки, заключенные по страстной любви. Вот она минула, и что в остатке? Чужие люди с разными интересами, — он закусил соленым огурчиком и продолжил: — А вот если в семье царит понимание и есть общая цель – брак устоит. Вот мы с Аллой оба медики. Если задержусь на работе и приду поздно, пилить не станет – сама такая. Я, в свою очередь, пока она на дежурстве, и ужин приготовлю, и квартиру уберу, и уроки у детей проверю. Никакой страстной любви между нами давно нет, зато уважение присутствует. Так и живем. Счастливо, между прочим.

Я эти слова запомнил. Жену-медика, здесь, конечно, не найти – нету их, а вот родственную душу поискать стоит. Анна под этот критерий никак не подпадает. Двор, высший свет, приемы, балы – вот что у нее на уме. Мне же это все ни на что не упало. Не семья у нас будет, а Аустерлиц и Бородино в одном флаконе. И еще. Анна – самая завидная невеста России, на ее руку десятки претендентов. После брака станут врагами. Хватит с меня Болхова… Подумав, я попросил Пахома разыскать чиновника, который помог мне составить прошение к царю. Когда тот пришел, спросил: