Игорь Журавлёв - Метанойя

Шатунов тихо прошел по коридору и приоткрыл дверь в комнату сына. Тот спал, разметавшись по кровати так, что одеяло свалилось на пол. Игорь вошел в комнату и прикрыл одеялом по подростковому угловатое тело сына. Постоял у кровати и вышел. Зашел в комнату, которая была отдана ему под кабинет и, не включая света, подошел к сейфу в углу. На ощупь набрал шифр, открыл дверцу и достал привезенный еще из Афгана "Стечкин" и глушитель к нему. Подошел к окну и встал, глядя на быстро светлеющее небо. Скоро утро.

"Игорь, ты не прав, — сказал он сам себе, — самоубийца для семьи не намного лучше предателя. Пусть уж лучше будет несчастный случай".

Он положил пистолет с глушителем на место, закрыл сейф, после чего быстро оделся и никого не разбудив, вышел из квартиры. Спустившись по лестнице, он вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Постоял немного, осматривая давно привычный двор, затем решительно и твердо зашагал вперед.

Полчаса спустя он шел по обочине дороги на встречной полосе движения. На лице застыло решительное выражение, а губы чуть-чуть кривила презрительная усмешка. Полковник Шатунов не боялся смерти, он презирал ее и с радостью бросал ей вызов.

Лёха Веселов гнал свой ЗИЛ-130, отчаянно зевая и поминутно сплевывая в открытое окно. Его подташнивало, и голова раскалывалась на части. Зато как хорошо было вчера вечером! Но последний стакан явно был лишним! Эх, не умеет он тормозить. Вон, Санек, вовремя свалил и сегодня утром на медицинской проверке весело ему подмигивал, словно и не пил вчера. А его бы точно сняли сегодня с рейса, если бы не знакомая медсестричка Алёна, у которой были на него виды. Он, конечно, принес ей шоколадку "Алёнка", но никакая шоколадка не помогла бы, будь сегодня не ее смена.

Тут Леха задумался об Алене. В принципе, нормальная деваха, можно бы с ней закрутить. Тем более, блат будет при медосмотре. Перспектива так его увлекла, что, кажется, даже похмелье стало меньше мучать.

Этого мужика, шедшего по обочине навстречу, он заметил давно, но не обратил никакого внимания. Ну, идет себе человек и идет, ему какое дело? Уже почти поравнявшись с ним и глядя вперед, на дорогу, Леха краем глаза заметил, как мужика вдруг резко мотнуло навстречу машине. А в следующее мгновение он уже почувствовал как капот его ЗИЛа ударил прохожего, а колеса дважды проехали по упавшему под машину телу. И только после этого Леха ударил по тормозам.

Скорость была немаленькая, поэтому машину занесло. Когда она, наконец, остановилась, Лёха долго сидел, не решаясь открыть дверь, и глядя в боковое стекло на лежащее вдоль обочины тело. А когда все же решился и спрыгнул на дорогу, рядом тормозила взявшаяся непонятно откуда легковушка ГАИ. Лёха опустил голову. Нет, он не собирался скрываться с места происшествия, но так все быстро произошло, что ему казалось, что это всё понарошку, что сейчас все выясниться и он спокойно поедет работать дальше.

Заплетая ногами, он подошел к телу и спросил у сержанта ГАИ:

— Ну, как он, живой?

Тот поднял на него глаза и, отрицательно покачав головой, крикнул напарнику:

— Гришин, вызывай экспертов и труповозку.

Сердце у Лёхи ухнуло куда-то вниз, а желудок, наоборот, полетел к горлу. Он еле успел прыгнуть к обочине, как его начало рвать, выворачивая внутренности.

Сержант в это время нашел удостоверение в пиджаке жертвы ДТП и, раскрыв его, присвистнул. Потом встал, посмотрел на блюющего водителя, подождал, пока он закончит, и позвал к своей машине для составления протокола. Когда тот подошел, то амбре после вчерашней Лёхиной вечеринки тут же коснулось опытного носа инспектора. Он понятливо покачал головой и сунул Лёхе ко рту трубку алкотестера:

— Дыши.

Леха обреченно дохнул. Посмотрев на результат, инспектор перевел взгляд на Лёху и сказал:

— Да, парень, не повезло тебе. Думаю, меньше десятки не дадут.

— П-почему д-десятки? — заикаясь, пробормотал Лёха, — он сам под машину сунулся. Вроде. Или мотнуло его…

— Потому! — твердо ответил гаишник и сунул Лёхе под нос удостоверение сбитого им мужика.

Тот, отчего-то туманящимся взором рассмотрел буквы, произнося их вслух:

— Главное разведуправление Генерального штаба… полковник…

После чего сел на обочину и опустив голову, закрыл ее руками.

Полковника Шатунова похоронили с воинскими почестями. Осталось непонятным, куда и зачем в такое время шел полковник, но это замяли. Ну, шел и шел, мало ли какие у человека дела. А пьяный водитель его сбил насмерть. Трагическая случайность. И ни рыдающая вдова, ни понурый сын даже представить не могли, что для них все могло быть гораздо, гораздо хуже. Если бы их муж и отец не позаботился о них, не пожалев собственной жизни.

Так думал Николай Вениаминович Немирович, тоже присутствовавший на похоронах. Он не сомневался, что Шатунов все просчитал верно. Но, несмотря на то, что его на этот раз обыграли, у него сохранилось уважение к погибшему полковнику. То, что он сделал, он сделал для своей семьи, и это поступок мужчины.

Через час он докладывал директору ФСБ Бортникову о результатах расследования. Тот молча слушал, потом кивнул, давая понять, что вопросов у него нет.

— Значит так, Николай Вениаминович, вы со своей работой справились как всегда хорошо. Я уже подписал предоставление вас к награде. Жаль, не успели взять Шатунова. Но если он и правда, как вы утверждаете, был мозгом и направляющей силой всей группы, то частично вы свою работу выполнили — лишили их мозга. А потому приказываю: дело об убийстве Горбачева и покушении на Путина в производстве по нашему ведомству прекратить и передать все материалы в ГРУ. Им там виднее, думаю.

— Но…

— Вы приказ поняли?

— Так точно!

Бортников посмотрел еще немного в глаза Немировичу и добавил:

— Извини, полковник, это приказ Президента.

Немирович вышел из кабинета директора с двойственным чувством. С одной стороны, он не любил оставлять неоконченные дела, но, с другой стороны, у него словно груз с плеч свалился. Это дело с самого начала вызывало какое-то отторжение, глубоко внутри ему не хотелось им заниматься.

Майор Наталья Васильевна Норикова заканчивала составление отчетов, когда открылась дверь, и зашел полковник Немирович. Она встала и сделала шаг ему навстречу. Он оглядел кабинет и, увидев, что они одни, подошел и крепко обнял ее, зарывшись лицом в волосы и вдыхая такой родной запах.

Потом чуть наклонился, и его губы соединились с мягкими и вкусными губами его Наташи. Поцелуй получился долгим, оба не хотели прерывать его первым. Наконец, Наташа, на правах женщины, оборвала это увлекательное занятие и спросила: