Игорь Журавлёв - Фантазм

В кабинете наступила полная тишина, собравшиеся переваривали услышанное. Наконец, первым опомнился Жуков:

– Это точно, Егор Николаевич?

– Абсолютно! – подтвердил Соколов.

Тут поднялся Брежнев и сказал:

– Что ж, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, предлагаю сейчас пообедать. А то мне уже сигнализируют, что все стынет. А после обеда вновь соберемся здесь.

Все одобрительно загудели.

1945 год, СССР.

Егор Соколов прекрасно понимал, что идеальных людей не бывает. И те, кого он выбрал для копирования матрицы сознания, и те, кому эти матрицы подсадил, идеальными точно не были. Как и всем большим чиновникам, им были свойственны все сопутствующие большие недостатки, как то – фатальная оторванность от народа, непонимание его чаяний, желание хапнуть побольше для себя и своих, и т. д. А как вообще любому человеку им были свойственны все остальные человеческие недостатки.

Он прекрасно помнил, какими они были там, в реальности Российской Федерации, и здесь, в реальности СССР, когда пришли к власти. Он знал всё о том богатстве, которое они накопили для себя за счет государства (то есть – за счет нас с вами) благодаря тем постам, которых достигли. Он помнил, как эти люди легко давали обещания и как, выиграв выборы, так же легко эти свои обещания нарушали. Помнил их красивые слова с трибун, шутки на видеоконференциях, и при этом растущие цены везде и на всё, на фоне почти совсем не меняющегося МРОТ и других доходов населения. Он все знал про их личные счета в банках разных стран, недвижимость по всему миру, детишек, получавших образование в Англии и США, огромные гонорары, которые они себе выписывали.

Но, несмотря на все это, других людей у него не было, а эти все же были опытнее многих. Они хоть что-то делали для страны (в отличие от тех, кто умеет лишь критиковать) и, если брать всё вместе, не так уж и мало. Ему нужен был их опыт и их знания. Но кое-что, так же свойственное им, ни ему, ни, тем более, государству, совершенно не требовалось. И он собирался избавить их от этого ненужного хлама не во благо абстрактного понятия интересов Родины, а в интересах простого народа, проживающего в этой стране.

Но если он хотел, чтобы всё задуманное было выполнено, а он этого, конечно, хотел, необходимо было сделать из них других людей: до конца преданных одному делу – делу служения государству и его народу, честных и справедливых настолько, насколько это вообще возможно для человека; заботящихся, прежде всего, о благе государства и народа, в нем проживающего. И при этом, людей, полностью равнодушных к почестям, наградам и привилегиям для самих себя. Не бессребреников, нет, но людей, работающих за идею, а не за деньги, и готовых работать за эту идею бесплатно или даже в убыток себе, если такое вдруг понадобится для утверждения этой идеи.

Сказка, скажите вы? И я не буду с этим спорить – конечно, сказка. Не бывает таких людей, особенно среди высших эшелонов власти. Не потому, что там какие-то другие, особенно подлые люди, а потому, что пока человек туда доберется, он с необходимостью должен будет измениться, чтобы потом там удержаться. И измениться, конечно, в худшую сторону. Просто потому, что к власти рвётся слишком много людей, а достигают ее лишь те, кто самый зубастый и хитрый. А уж надолго удерживаются у этой власти лишь самые матерые волчары. И из этого правила практически не бывает исключений.

И те, кто, не имея ничего, сейчас клянут их и обличают, часто просто им завидуют, а приведись им оказаться на их месте, возможно, показали бы себя еще более худшими, нежели эти. Падшая человеческая природа такова, какова она есть. И Егор всё это прекрасно понимал, тем более что он-то уж повидал и узнал многих на российско-советском Олимпе в разные его времена.

Однако, для того дела, которое он задумал, и в которое вовлек, в общей сложности, около сотни человек (а по сути – весь СССР, ведь это они, простые люди, будут теми винтиками и шестеренками, которые обеспечат работоспособность всей машины по преобразованию общества), такие люди были просто необходимы. А уж если говорить совсем глобально, то в его планы были вовлечены целые государства, по некоторым из которых его идея прокатится стальным катком советского танка.

И поэтому он должен решиться на то, чего не делал никогда с тех пор, как осознал свою истинную сущность и свои истинные возможности – на внутреннее изменение самой человеческой сущности верхушки СССР образца 1945 года, на создание из них идеальных руководителей государства. Не то, чтобы совсем не заботящихся о самих себе и о собственном благе, но при этом справедливых, честных, любящих свою работу и сильных духом. Таких, в которых отсутствует страх перед начальством и желание угодить ему в ущерб тому делу, которое им поручено. Таких, которые бы на самом деле беззаветно любили свою родину, и все свои силы отдавали для ее блага, ее процветания, для улучшения жизни простых людей. И при этом не испытывающих сомнений в том, что они делают, даже если для блага народа своей страны потребуется принимать очень непопулярные решения. Людей, которые не могли бы предать, не могли сдаться перед лицом трудностей. Мешало только одно: он не мог лишить этих людей свободы выбора, свободы воли. Это закон, обойти который для него никак нельзя. А, с другой стороны, он должен был это сделать, не спрашивая их разрешения. Но как? Впрямую нельзя, только посредством внутреннего изменения, ставшего следствием некоего внешнего события или источника.

Они с Ольгой сидели сейчас в одном из элитных заведений советской Москвы, в ресторане грузинской кухни "Арагви", открытом в 1938 году в здании бывшей гостиницы "Дрезден". Одним из завсегдатаев этого ресторана до совсем ещё недавнего времени был сам Лаврентий Берия. Он, конечно, обедал не в общем зале, а в кабинете, и вот в этом самом кабинете сидели сейчас Егор с Ольгой, поглощая действительно вкусно приготовленные фирменные блюда ресторана – шашлык по-карски (для Егора) и цыпленка-табака (для Ольги).

Для того чтобы попасть в этот кабинет Егору не пришлось даже применять свои умения, он просто показал удостоверение майора НКВД, заместителя наркома НКВД по специальным вопросам и попросил позвать директора. Директор, внимательно прочитав корочки, лично провел их в этот кабинет и сам принял у них заказ. Директор запомнил этих людей: майору на вид лет тридцать, его спутнице – лет на пять меньше. Он не был глупым человеком и понимал, что власть сменилась и к нему зашли представители новой элиты государства. И его дело – угодить им так, чтобы они стали здесь кушать постоянно.

– Как цыпленок, Оля?

– О, и правда, очень вкусно! Недаром Фаина Раневская, как говорят, ходила сюда специально, чтобы отведать это блюдо. Хочешь попробовать?