Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

Впрочем, попытка затаиться не спасла обоих фигурантов. И Кагановича, и Микояна вождь уже разглядывал под лупой психосканера, ибо они в числе прочих за последние два месяца также посещали дачу в Кунцево. Яблочки, которые на вид выглядели такими налитыми и румяными, при просвечивании оказались нафаршированы червями и гнилью. Первым убрали Кагановича, вменив ему утрату бдительности в отношении родного брата, директора казанского авиазавода Михаила Кагановича. К тому у партии и правительства (то есть у самого Сталина) еще перед войной возникли претензии относительно качества и количества выпускаемых самолетов. Человек это был пустой, шумный, не разбирающийся в порученном ему деле, прочим методам предпочитающий окрик и угрозу, а всю работу переваливающий на заместителей-профессионалов. Впрочем, до ареста дело не дошло, поскольку при попытке вызвать его на ковер сей кадр банально застрелился. В результате этой истории Лазарь Каганович в начале августа был снят с должности наркома путей сообщения и назначен начальником Чукотки. А там или болезнь какую-нибудь экзотическую подцепит, или медведи нечаянно сожрут… Кисмет.

Почти одновременно с Кагановичем с поста руководителя Госбанка СССР вылетел фрондер № 4 Булганин – ему вменили бардак с эвакуацией имущества госбанка из Минска. То, что Рокоссовский без всякого содействия разбежавшихся «банкиров» эвакуировал часть ценностей самолетами, а бумажные деньги, вывезти которые не представлялось возможым, сжег на месте, пошло ему в плюс, а Булганину, соответственно в большой минус. Но в отличие от Кагановича, тот не был совсем уж пустым человеком и кровавым палачом, а потому был переведен не к черту на кулички, а в начальники тыла Западного направления. И хозяйственные таланты при деле, и политические амбиции притушены. Правда, пред этим у него со Сталиным имелся длинный разговор, из которого Булганин вынес ту мысль, что жив ровно до тех пор, пока сосредоточен на хозяйственной работе и не лезет в политику.

Микояна при этом Вождь решил не трогать. Его Наркомат внешней торговли с началом войны превратился в фикцию. С Германией и ее сателлитами отношения были разорваны, а Британия и США не спешили восстанавливать связи, порушенные так называемым моральным эмбарго, наложенным за пакт Молотова-Риббентропа и войну с Финляндией. Впрочем, и сам Микоян, с первых дней войны назначенный курировать продовольственно-вещевое снабжение Красной Армии, оказался на этом посту весьма полезным, поэтому с ним вождь даже не беседовал. Не до того сейчас. Если все осознал и понял, в какую скользкую игру играл Хрущев, то хорошо, а если и не понял, то разъяснить можно и позже, а сейчас не до него. Работает – и ладно. Лаврентий за ним приглядывает, да и не только он.

Закончив разгребать дело фронды, Верховный Главнокомандующий смог сосредоточить свое внимание на других, не менее важных делах, и одним из них в преддверии грядущего вражеского наступления была операция «Инверсия». С того самого момента как германские генералы стали пытаться выйти на связь с космическим крейсером, товарищ Сталин уже был в курсе как намечающейся интриги, так и того, что для Империи такой способ завершения конфликтов был вполне обыкновенен. И в то же время приходилось о многом поразмыслить… Одно дело – это кланы эйджел, где каждая матрона сама за себя и несет ответственность только перед членами своего клана, а нарушение клятвы считается делом немыслимым, другое дело – германские генералы, являющиеся частью большой и давно сложившейся социально-политической системы. Если коллективный ответ системы будет отрицательным, то и договоренности, уже достигнутые имперскими товарищами с представителями противника неизбежно окажутся нарушенными. Им, то есть немцам, такое проделывать не впервой. На Советский Союз они пошли войной тоже вероломно, с нарушением действующего Пакта о Ненападении.

Поэтому в последний день лета в полдень на даче в Кунцево состоялось совещание в узком кругу, посвященное переговорам с генералами-заговорщиками. Сталин, Молотов, Берия и Малинче Евксина находились в кабинете Вождя, а каперанг Малинин, Ватила Бе и маршал Шапошников, заканчивающий свой курс лечения – на борту «Полярного Лиса».

– Итак, товарищи, – сказал вождь начиная совещание, – должен сказать, что у нас есть сомнение в том, что господа фон Клюге и прочие понимают смысл документа, который им предлагается подписать.

– Да, собственно, товарищ Верховный Главнокомандующий, – пожала плечами Ватила Бе, – мы им ничего не предлагаем подписывать, ибо эти тактики и командующие не уполномочены никакой реальной политической силой. Их так называемая организация – образование настолько рыхлое, что ухватиться за него решительно невозможно, так же, как невозможно пощупать руками межзвездный газ.

– Но в то же время, – сказала Малинче Евксина, – данные сканирования их совещаний, которые в последнее время устраиваются довольно часто, показывают, что все они, даже самые упрямые и оптимистично настроенные, осознают, что дальнейшее продолжение сопротивления чревато для них угрозой полного уничтожения. А такой вариант развития событий им активно не нравится. А уж то, что их вождь Адольф Гитлер ведет исход войны ко всеобщему уничтожению народа дейчей, приводит этих людей в ярость и отчаяние. Более того, они осознают и губительность запланированного на ближайшее время наступления, понимая, что силы, которые выставлены против них, и оперативное искусство Ватилы Бе вкупе с героизмом ваших солдат делают эту задачу нерешаемой. И в то же время, если в обычных условиях, без тяжелого поражения и разгрома, они попробуют приказать войскам даться в плен или повернуть штыки в другую сторону, в войсках неизбежен раскол. Примерно треть солдат и офицеров, а может, и больше, останется верна господину Гитлеру и пойдет против своих командующих. А это очень много.

– Поэтому, – снова вступила в разговор Ватила Бе, – мы им не предложили ничего особенного. Отменить наступление они не смогут, отсрочить тоже. Значит, им придется атаковать нашу оборону там и тогда, когда мы к этому будем наилучшим образом готовы. В силу этого командующим дейчей предложено два варианта действий. Первый: они идут в наступление по-настоящему, кладут людей десятками тысяч и все равно не могут прорваться. А если даже у них и получится где то вклиниться на несколько километров, то у нас достаточно резервов, которые подойдут из тыла и превратят маленькую победу в большое поражение. Второй вариант: если они жертвуют танками, артиллерией, да чем угодно, но берегут солдат. Это возможно, если они пойдут на прорыв на указанном участке. И вот когда товарищ Рокоссовский осуществит наш замысел на окружение вражеской ударной группировки, тогда германским командующим и придет время выполнять наши договоренности. Выполнят – хорошо, получат все обещанное честно и без изъятий. Не выполнят – будут перемолоты превосходящей силой. Мы от этого ничего по-крупному не потеряем, ибо готовы к операции во всех ее аспектах.