Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

– Товарищ техник-лейтенант, – сказал я, – скажите, а почему я не вижу переправы, которую вы должны были для нас навести?

– Переправа перед вами, товарищ полковник, – ответила та безо всяких эмоций, – а не видите вы ее потому, что в обычном для вас смысле ее нет. Мост между берегами реки создают особые генераторы, усиливающие поверхностное натяжение воды настолько, что оно становится способным нести на себе не только иголки, но и тяжелые машины массой в сотню ваших тонн.

Да уж, чудеса… Моста не видно, потому что его нет, а есть штука, которая позволяет нам, аки Христу, ходить по воде будто посуху. Но сомневаться в словах серых эйджел не принято, поэтому я, не задумываясь, отдал приказ разведывательной роте приступить к форсированию реки. Уж не знаю, что подумал старший лейтенант Лавриненко, но в моих приказах в бригаде сомневаться тоже было не принято – и танки его роты сразу же двинулись вперед, огибая мою командирскую машину. Вода приняла на себя легкие разведывательные машины как упругое одеяло, только чуть прогибающееся под гусеницами, и тогда у меня пропали всяческие сомнения. Я не мог оторваться от столь удивительного зрелища. Что это, чудо? Нет, просто высокие технологии, плод человеческого разума, сумевшего познать законы природы немного глубже, чем это сумели сделать мы… Так что следующей машиной, которая пошла на реку вслед за БТ-шками разведроты, была моя тридцатьчетверка, а уж за ней на переправу потянулись и остальные танки бригады.

Чтобы на первой передаче преодолеть восемьдесят метров реки, ушло не больше полминуты, после чего я приказал механику-водителю остановить машину и приглушить обороты. Это было нужно для того, чтобы я мог наблюдать за тем, как вверенная мне бригада благополучно форсирует реку, выдвигаясь на фланг 161-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону под Чижовкой. Вода прогибалась под гусеницами танков как матрас из толстой резины, но даже монструозные КВ-2 в пятьдесят тонн весом успешно преодолели переправу. Я представил, как завтра утром «обрадуются» немецкие танкисты, узрев перед собой такого противника, свалившегося на их головы будто снег на голову. Холодный воздух дышал сыростью, но настроение у людей было приподнятым. Пройдет еще совсем немного времени – и мы пойдем в наше первое наступление с момента контрудара на Дубно-Броды, из-за чего все находились в предвкушении ожидаемого реванша. Следом за нами таким же путем реку форсировали бригады полковника Лизюкова и генерала Борзилова. Мы им немного завидовали, потому что эти части уже покрыли себя неувядаемой славой в сражении под Ивацевичами и Борисовым, а у нас все было еще впереди.

Ранним утром, когда восток уже заалел пожаром грядущего восхода, предутреннюю тишину разорвал слитный вой реактивных установок и тяжкий грохот гаубичных орудий. Молотили артиллеристы на совесть. Клубы огня и столбы земли, вздымающиеся на вражеских позициях, поражали воображение: казалось, что там уже не осталось ничего живого. Артподготовка была недолгой, не более получаса, затем взлетела зеленая ракета – и наша пехота, поднявшись из окопов, пошла вперед по частый грохот минометных батарей, осуществлявших сопровождение атаки. Следующая очередь была за нами: когда пехота ворвалась во вражескую траншею и завязала бой, вперед двинулись и наши таковые бригады, которые должны были поддержать боевой порыв царицы полей, а потом вырваться вперед, чтобы перерезать дорогу, по которой снабжались прорвавшиеся к Смоленску вражеские танковые соединения.

Но сопротивление немецкой пехоты в траншеях было довольно вялым, а противотанковые орудия немцев, размещенные на замаскированных позициях, еще на рассвете накрыла наша реактивная артиллерия. Несомненно, координаты вражеских батарей были обнаружены разведывательной аппаратурой космического крейсера, после чего их уничтожение стало лишь делом техники. Ведь, как поется в известной песне, «я сверху вижу все, ты так и знай». А ведь эти батареи могли изрядно попить нам крови и нанести серьезные потери, но теперь орудия, солдаты и офицеры вместе с землей тщательно перемешались в однородную массу. Но больше всего нас впечатлило смертное поле, сплошь заставленное почерневшими коробками сгоревших германских танков, которые вчера и позавчера не смогли преодолеть километр местности до советских позиций и навечно остались стоять на этом поле памятником жадности и глупости вражеских вождей, позарившихся на нашу землю. На том участке, который я мог окинуть взглядом, стояло не меньше сотни подбитых и уничтоженных вражеских танков. При взгляде на эту картину становилось понятно, из-за чего вчера с такой яростью тут грохотала артиллерийская канонада.

Потом стала ясна и причина чрезвычайно слабого сопротивления противника. Как выяснилось еще накануне вечером, в ходе оборонительной фазы сражения, помимо всего прочего, истребители космического крейсера (которые мы по привычке называем «защитниками») обнаружили и разбомбили штаб вражеского моторизованного корпуса, чем сильно нарушили управление немецкими частями на данном участке. Поэтому, смяв остатки растрепанной за два предыдущих дня третьей танковой дивизии (привет упокоившемуся еще второго числа южнее Орши Вальтеру Моделю) мы к полудню вышли в район Хлюстино-Людковщина, полностью перерезав магистраль снабжения противника. Теперь требовалось остановиться и, перейдя к обороне, подождать подтягивания нашей пехоты, ибо сегодня от нас требуются не лихие рейды, а четкое и планомерное исполнение поставленной задачи. Все дело в том, что одновременно с нами, но уже несколько восточнее, в районе станции Киреево, ту же задачу перерезать вражеские линии снабжения выполнили два батальона штурмовой пехоты, высаженных на территорию недостроенного нашими саперами узла резервной линии обороны. О том, что такое штурмовая пехота в бою, мы были уже изрядно наслышаны от ветеранов Слоним-Ивацевичского и Минского сражений, так что не думаю, что немцам, застигнутым врасплох внезапным ударом, повезло больше, чем тем, которые попали под гусеницы наших танков. Штурмпехотинки (которые, по сути, сами по себе есть живые танки) шуток не понимают и пленных обычно не берут, а наши бойцы, попавшие в столь суровую компанию, перенимают их брутальные замашки.

Теперь, когда в горлышко бутылки, по которому снабжалась вражеская группировка, вставлена двойная пробка, где с одной стороны наши танки, а с другой штурмовая пехота, от противника следует ожидать ожесточенных атак всеми возможными силами, как с нашей внешней стороны кольца, так и изнутри. Ведь не собираются же немцы, в самом деле, сдаваться в наш советский плен?