Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

Как сказал тот же Ипатий, такая первобытно-космическая жизнь продолжалась более ста тысяч лет – ровно до тех пор, пока некто Владимир Шевцов, русский офицер и отчаянный авантюрист, не основал Империю, которая перевернула всю эту конструкцию с головы на ноги, определив каждому виду место в иерархии общественного симбиоза. При этом мне кажется утопичной имперская идея, что после нескольких тысяч лет совместного существования удастся вывести некую объединенную человеческую расу, обладающую всеми достоинствами и лишенную недостатков отдельных подвидов. По-моему, это ненаучная фантастика и неуместный утопизм, ведь каждый должен занимать в общей иерархии свое, только для него специально отведенное, место. Недаром же до такой сумасшедшей мысли додумался именно русский, ведь если почитать их великих писателей Толстого и Достоевского, то становится ясно, что все они (русские) немного сумасшедшие.

Но даже зная столь пикантные подробности, я все равно слишком джентльмен, и поэтому, несмотря ни на что, считаю Китти человеком. Она, так же как и все мы, радуется и печалится, в отличие от гордячек эйджел, способна смеяться над шутками и горевать, когда умирает кто-то из близких ей людей. Иногда мне хочется обнять ее, прижать к себе и утешить, погладив по головке, но я ни за что не буду этого делать, потому что меня уже предупредили о том, что сибхи очень легкомысленны и влюбчивы, а еще они очень любят те игры, которые мужчина и женщина ведут, оставаясь наедине. Тут, на корабле, мужчин самый минимум, и к тому же «играть» с сибхами дозволено только мальчикам-подросткам (которых на корабле нет), а для взрослых дядей вроде меня это табу. Меня терзают смутные сомнения – правильно ли это, потому что, не имея возможности вступать в привычные «игры», малышки сибхи выглядят очень несчастными, хотя стараются не подавать виду.

Что касается условий нашего присоединения к Империи, ради которых Френки посылал меня сюда, на космический крейсер, то тут все просто. Кэптен Малинин сказал, что будет достаточно, если Соглашение подпишет лично Френки. При этом если Конгресс откажется его ратифицировать, его состав начнет быстро меняться. Империя действительно не любит шутить и умеет делать своих врагов внезапно смертными, хотя и предпочитает решать большинство вопросов миром. При этом тех, кто будет помогать ей в Присоединении, сразу ждет имперское гражданство первого класса и связанные с этим приятные особенности. Секретом бессмертия в Империи не владеют, но очень долгую жизнь при вполне хорошем здоровье важным людям обеспечить могут. Называется это стабилизацией старения, и такая процедура способна продлить человеческую жизнь в несколько раз. Мистер Малинин говорит, что проходил такую процедуру уже два раза и что сейчас ему стукнуло уже больше девяноста лет, хотя выглядит он всего лишь на сорок с небольшим.

А Фрэнки при этом будет ждать совершенно особенный бонус. Врач крейсера, мисс Иртаз Далер, говорит, что берется за пару месяцев полностью избавить его от последствий полиомиелита. Я представляю себе, какой это будет шок: помолодевший Фрэнки является на ежегодный благотворительный бал на своих ногах, а потом еще начинает отплясывать чечетку, после чего говорит, что все это благодаря присоединению к Империи. Отбоя потом не будет от желающих отдать часть состояния или как-то еще услужить имперскому начальству, лишь бы получить возможность избавиться от неизлечимых недугов и продлить свою жизнь… А ведь плату за гражданство Империя берет не деньгами, а службой, и при этом не скрывает, что эта служба может быть трудной и опасной.

5 сентября 1941 года, около 03:00 мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Соратница президента Рузвельта и министр труда Фрэнсис Перкинс.

После окончания очередных переговоров я вдруг почувствовала себя нехорошо. Накатила слабость, захотелось лечь под одеяло, укрыться с головой и спать, спать, спать. Что это? Неужели возраст в очередной раз дает о себе о себе знать? Или это так реагирует мой организм на обилие ошеломляющих впечатлений? Наверное, все вкупе.

Словом, я едва смогла добраться до своей каюты, убеждая себя, что такое переутомление – обычная вещь в моем возрасте. Шестьдесят один год… По сравнению со многими ровесницами я казалась сама себе еще достаточно бодрой. Но вот сейчас здоровье подвело… Больше всего мне хотелось надеяться, что моя слабость пройдет после того как мне удастся немного отдохнуть.

Однако Ити, видя мое состояние, неподдельно встревожилась.

– Миссис Перкинс, – строго сказала она, – вам нужно к врачу, и немедленно. Со здоровьем не шутят…

Сначала я отнекивалась, ведь время приближалось к полуночи, но Ити была настойчива в своей милой заботе, – и я, в конце концов, согласилась.

Мне даже не пришлось идти своими ногами. Ити связалась с медицинской службой – и за мной прислали парящие в воздухе носилки. Чудо, волшебство, – а на самом деле продукт высоких технологий… Не совсем карета скорой помощи, но гораздо лучше пары санитаров, которые обычно немилосердно трясут своих пациентов.

Увидев доктора пришельцев, я поняла, что передо мной еще одна полукровка. Мисс Иртаз Далер выглядела одновременно похожей и на человека, и на эйджел. Человеческого в ней было больше, чем эйджеловского, но в глаза все же бросались необычно удлиненные пропорции тела и укрупненная голова. Мне даже сложно было предположить, столько ей лет – тридцать (как казалось на глаз) или она постарше моей бабушки, которая была почти ровесницей мистера Линкольна…

Но, как бы там ни было, в ней чувствовался отличный специалист. Уверенная речь, твердый взгляд, жесты опытного профессионала. Я сразу прониклась доверием к ней. В ее присутствии мне даже стало как будто чуть легче… А это был самый верный признак хорошего врача.

Мисс Далер оглядела мое распростертое на носилках тело, укрытое легким покрывалом, которое Ити заботливо подоткнула с боков, и участливо спросила на весьма архаическом английском языке (примерно времен королевы Елизаветы):

– На что жалуетесь, достопочтенная миссис Перкинс?

И голос у нее тоже был соответствующий – грудной, глубокий. Когда с тобой начинают разговаривать таким голосом, хочется и вправду пожаловаться на все сразу: на боль в колене, на редеющие волосы, на сенную лихорадку, на наглых газетчиков, жадных капиталистов, обдирающих своих рабочих, и тупоголовых республиканцев, не видящих ничего дальше своего носа и не умеющих сложить два и два.

Но, конечно же, я не стала делать этого, а вместо этого попыталась пошутить:

– На старость… я жалуюсь на старость. Я к ней, конечно, уже привыкла, но сегодня я что-то особенно сильно вышла из формы…