Александр Воронцов - Пионеры против пенсионеров

– Ну, на спортсменов они тоже не очень-то и похожи. С их знаниями и эрудицией! У меня в десятом классе училась девочка, Иоланда Чен, легкоатлетка, так её почти не было никогда на занятиях, всё время на сборах, соревнованиях. Папа её, Евгений Чен, тоже легкоатлет, наполовину китаец, кстати, внук китайского революционера и дипломата, министра иностранных дел. А сейчас как раз в восьмом-А учится Павел Тихонов, он самбист, кажется, чемпион Москвы по юниорам. Так его тоже постоянно нет на занятиях. И звёзд с неба не хватает, между прочим. Я ему четвёрки ставлю, как чемпиону, только из уважения к его победам, – не успокоилась Нина Денисовна.

– Чемпионы, уважаемая коллега, разные бывают. Например, по шахматам, – сделал еще одну попытку успокоить завуча директор.

– На шахматиста, может быть, похож только этой еврей Филькенштейн, – возразила Нина Денисовна.

– А Токугава – он же гимнаст, причём, очень хороший гимнаст. Витя Уткин – боксёр, победитель первенства Ленинграда.

– Хорошо, пускай гимнаст. Кстати, он после урока моим мальчишкам такое показывал – у меня даже сердце ёкнуло. А остальные? Громов – тёмная лошадка, может и сойдёт за какого-нибудь там борца. Хорошо, Уткин боксёр, а вот этот Зверев? Он же совершенно неспортивный мальчик – малорослик, худой. Ну какой из него спортсмен? – начала было Нина Денисовна, но тут в кабинет директора постучали.

– Да, войдите, – Илья Иванович, многозначительно посмотрев на своих коллег, повернулся к двери.

В дверь не зашла, а буквально ворвалась преподаватель русского языка и литературы Светлана Геннадиевна Полежаева. За ее спиной в двери застыли встревоженные лица других преподавателей.

– Товарищ директор, у нас ЧП! – с порога затараторила учительница. – В туалете новенький, Максим Зверев избил Мишу Ефремова, а также старшеклассников – Витю Пелевина из девятого-Б и Пашу Тихонова из восьмого-А!

Директор перевёл взгляд на Нину Денисовну.

– Тихонова, говорите? Это того, самбиста, чемпиона Москвы? – задал он вопрос Светлане Геннадиевне.

Та в ответ усиленно закивала головой.

– Да, он как раз только с соревнований приехал, а тут… И Ефремов – ему же на съемки надо, а у него на голове шишка и на щеке ссадина. Синяк, наверное, будет…

– Ладно, Светлана Геннадиевна, не волнуйтесь, мы сейчас идём и во всём разберемся, вот, как раз и Нина Денисовна вместе с Инной Ивановной, все вместе пойдём и посмотрим, что там произошло.

…Урок химии в 7-А проходил необычно. Новенькие, которые пришли в класс на первом уроке, сразу обратили на себя внимание, особенно один из них, японец Токугава. И сели они все вместе, на задних партах, Громов с Уткиным, а Токугава с Филькенштейном. Для этого учительница, которой что-то на ухо шепнула завуч Нина Денисовна, пересадила тех, кто раньше сидел за этими партами, на другие места, чем вызвала их явное неудовольствие. По классу пронесся гул, как будто кто сунул палку в улей с пчёлами.

– Ну, вот, начинается, сейчас детки нам начнут предъявлять, – улыбнулся Миша Филькенштейн.

И он оказался прав – класс сразу настроился против новичков. Тем более, что они, как бы в пику всем, моментально стали, что называется, «выпендриваться». На уроке физкультуры этот япошка показал такой уровень владения своим телом и такие гимнастические элементы, что физрук, немного отойдя после того, как Токугава закрутил двойное сальто при выполнении опорного прыжка, поставил ему сразу пятёрку за четверть.

Филькенштейн фактически сорвал урок истории, потому что на вопрос о том, как развивался капитализм в России в конце 17 – начале 18-го века, стал рассказывать о Северной войне, потом об отсталости России и реформах Петра Первого, причём, подробно останавливаясь на ошибках российского царя и методах, которые Пётр применял. А закончилась его полемика с учительницей уже Великой Отечественной войной и выплатами СССР по ленд-лизу. Пока училка лихорадочно искала аргументы, а этот Филин ей отвечал контраргументами, класс тихо балдел и веселился – никого не спросят, можно расслабиться.

Но круче всех развеселил одноклассников Витя Уткин, который на уроке русской литературы стал такое рассказывать про Льва Николаевича Толстого, что русачка хотела его выставить из класса. На что Уткин заявил, что рассказал об известных исторических фактах и предложил учительнице заключить с ним пари: если он, Витя Уткин, хоть в чём-то ошибся и наврал, то он покупает ей, Светлане Геннадиевне цветы – столько, сколько человек учится в классе. Если же нет, то она покупает всему классу мороженое, «Ленинградское», в шоколаде, по 22 копейки.

Понятное дело, преподаватель на провокацию не поддалась, спорить не стала, но и Уткина из класса не выгнала. А тот заливался соловьём, рассказывая и про Толстого, и про Некрасова, и про то, как он поссорился с Тургеневым. В общем, русские писатели в изложении новенького предстали перед школьниками и учительницей в совсем другом свете. Тургенев – промотавшийся барин и мот, Некрасов – желчный скопидом, а Толстой – карточный игрок, кутила и бабник. Такого преподаватель русского языка и литературы стерпеть не могла, но и крыть ей было нечем. Этот Уткин, казалось, несколько лет сидел в архивах библиотеки имени Ленина – настолько хорошо он сыпал цитатами, данными, приводил в пример письма Некрасова, Тургенева и их современников, зачитывал – по память (!) – дневники самого Толстого и воспоминания его детей и жены. В общем, урок русской литературы превратился в какое-то шоу, цирк и КВН одновременно.

И когда прозвенел звонок, Светлана Геннадиевна не произнесла свою коронную фразу «Звонок – для учителя, а не для учеников», казалось, желая только одного – поскорее уйти из класса. Но как раз класс не спешил уходить.

– Светлана Геннадиевна, а давайте, Уткин будет каждый урок нам что-нибудь рассказывать интересное? – с места выкрикнул какой-то вихрастый парнишка с нахальным взглядом и такой же улыбкой.

– Ефремов, когда хочешь что-то сказать – подними руку, встань и скажи. «Сколько можно тебя дисциплине учить», – строго произнесла учительница.

– Так звонок уже прозвенел! Перемена же, – не успокаивался Ефремов.

– Звонок для… – всё же начала свою фразу Светлана Геннадиевна, но осеклась.

Класс дружно заржал.

– Хорошо, если Уткин не будет возражать, я дам ему на следующем уроке 10 минут. А пока что домашнее задание на сегодня переносится на завтра. Рассказ Льва Николаевича Толстого «После бала», его жизненные источники, композиция.

Преподаватель выпалила всё это скороговоркой и стремительно вылетела из класса.

…Максим Зверев вышел на перемену самым последним, не желая особо пересекаться с одноклассниками, которые и так косо посматривали на него после урока географии. И хотя Макс на других уроках старался не высовываться и, когда его спрашивали, отвечал, что первый день в школе и не готов отвечать, дело было сделано – на следующей перемене к учительнице по зоологии подошел директор и что-то тихо начал ей говорить. Что он говорил, Макс не расслышал, но лицо у зоологички моментально вытянулось, и она с испугом посмотрела на Зверева. На уроке она его не спрашивала и даже не смотрела в его сторону. Поэтому на перемене перед последним уроком Макс решил сходить к своим товарищам и узнать, что происходит. Да и вообще, надо было посмотреть, как там у них идёт учёба.