Василий Панфилов - Университеты [СИ]

Но это он без посторонних дурковать может, будто компенсируя в эти редкие минуты обычное своё степенство и серьёзность, несообразное возрасту. Я-то вижу, как он напряжён, и что все эти переговоры и большая политика даются брату необыкновенно тяжело. У меня хоть отдушина в творчестве…

… а у него только Вера и яростная попытка построить Беловодье на землях Африки. Говорим мы об этом редко и никогда – с пафосом, но прорывается иногда то, ради чего он и живёт.

Впрочем, сейчас он серьёзен, и пока я занимаюсь готовкой, развлекает гостей, не показывая неприятиях оных. Нужно очень хорошо знать Мишку, чтобы за непринуждённой полусветской болтовнёй разглядеть отношение искренне верующего старовера, со всеми религиозными заморочками, к…

… мужеложцам.

В богемной среде их вообще предостаточно, а в парижской чашке Петри эта своеобразная культура прямо-таки процветает. Кажется иногда, что они как бактерии в питательном бульоне.

Среди представителей культурного авангарда, к коим с некоторых пор относимся и мы с Санькой, этой публики особенно много, и игнорировать вовсе их попросту невозможно. Раскидываться союзниками в нашем положении не то что глупо, а скорее даже грешно.

Возможность перетянуть на свою сторону одеяло общественного мнения дорогого стоит. Тем более сейчас, когда мы интересны, о нас говорят и пишут. После может быть поздно, творческий люд не прощает пренебрежения пуще неприятия.

А сейчас есть небольшой, но всё ж таки шанс не просто заполучить союзников, но и стать одним из тех, кто формирует общественное мнение во Франции. Именно сейчас, после движущихся скульптур, после «прогулки Ллос», печатающихся рассказов о дроу и «Африканских записок».

Не уверен, что потяну, и тем более, что удержу хоть сколько-нибудь такие высоты, но и не попробовать хотя бы – не могу. Не прощу сам себя, поедом съем.

Возраст, отчасти нехватка опыта… как минимум светского, образования и прочего. Знаю. Всё так. Но если я на полгода хотя бы стану одним из «Властителей дум», обзаведусь союзниками и знакомыми, это уже – достижение. Возможности.

Знакомство с Анатолем Франсом, встреченным мною случайно в книжном магазине, привело не то чтобы к дружбе, но пожалуй, к приятельскими отношениям. В магазине я его не узнал, был злобно-ехиден при обсуждении одной из статей, и порядком позабавил Мэтра, который счёл меня забавным. Ну а то, что в орбите великого (и вполне гетеросексуального) писателя вращаются небесные тела разных размеров и цветов, пришлось принять как данность.

Напросившись в гости, Франс настойчиво просил «без церемоний» и «по-домашнему», ну а поскольку светскими людьми кого-то из нас троих считать затруднительно, то и приём мы устроили самый простой. Без изысков.

Да собственно, какие, к чертям, изыски?! Этикету мал-мала обучены, но ровно настолько, чтобы понимать, в какой руке что держать во время обеда, да понимать, когда тебя оскорбляют.

Посему было решено «без церемоний» и «по-домашнему» в прямом смысле слова. Лучше деревенщиной быть, чем дешёвой подделкой под непонятно кого.

Кухонька в нашей квартире впристяжку к столовой, отделена одной лишь полукруглой аркой и не имеет даже двери. Гости устроились в столовой, Мишка развлекает гостей, я пеку блинчики, ну а Санька ест. Такое вот разделение обязанностей.

Макая блинчики попеременно то в варенье из айвы, то в сметану, он жмурится от удовольствия и болтает левой ногой, отхлёбывая чай. Правая поджата под себя, и вид такой незамутнённый, что Франс совершенно очарован Санькой. В нормальном смысле этого слова!

Кажется, он нашёл если не нового героя для очередного романа, то как минимум, источник вдохновения. Не тушуясь ни разу, брат потчует мэтра блинчиками и подливает чай, рассказывая о разном и перескакивая с темы на тему.

Перевезя наконец самолёты во Францию, Чиж сбросил с плеч груз ответственности, и кажется, несколько лет. Сейчас он не грозный Медоед, воитель и прочее, а солнечный совершенно мальчишка, улыбчивый и лёгкий, как одуванчик.

Мишка занимает беседой Марселся Пруста и Андре Жида, имена которых мне кажутся смутно знакомыми… но нет, не помню. Наверное, в газетах встречал. Рецензии и всё такое. Мне важнее, что Франс им покровительствует, да и сами они имеют какое-то влияние на умы французов.

Разговаривают о духовной литературе. Здесь брат подкован на все четыре, и кажется, доминирует.

Впрочем, слышу через раз, так что не вполне уверен. Очень надеюсь, что подкованность его не перескочит на темы Содома и Гоморры [31] Гомосексуальность Андре Жида неоспорима, а Марсель Пруст личную жизнь не афишировал, но по мнению многих биографов, являлся гомосексуалистом. Косвенным подтверждением этой версии можно считать субсидирование им публичного дома для гомосексуалистов (!) во время ПМВ. . Мишка может так припечатать словцом, что как железкой раскалённой, ей-ей!

Удостоверившись в готовности плова, беру чугунок прихватками, и сделав несколько шагов от плиты, водружаю на стол. Санька сразу подхватывается за тарелками.

– Необычно, – замечает Франс, отдавая чашку Саньке и принимая тарелку, – сперва чай, а потом основной приём пищи. Так принято России?

– Было бы что есть, – отзывается Санька, раскладывая по тарелкам плов. Писатель хмыкает на своебразие ответа, но покамест удовлетворяется им. Позже, насколько я успел его узнать, брат дотошно будет опрошен, и пожалуй даже – допрошен, равно как и все мы. Въедливый дядька, цепкий до мелочей и не упускающий главного.

– Пабло! – окликаю я художника, залипшего у картины с изображением дяди Фимы «О Боже», – Прошу за стол!

– А?! Да-да… благодарю. Ещё раз прошу прощения, что так нахально напросился к вам в гости, – не очень искренне винится испанец, подвигая стул и садясь.

– Это было забавно, – улыбаюсь ему, и в ответ расцветает смущённая и… очень нахальная улыбка. Вспоминается анекдот, и я, повинуясь моменту, рассказываю его.

Хохочут от души, утирая слёзы и без намёка на ханжество. Впрочем, и общество мужское, в таком шутки и посолоней бывают. Да и, как я успел уже узнать, посещение борделя в компании друзей считается за норму, равно как и «поделить» проститутку с приятелем.

– Как ты сказал? – переспрашивает смеющийся Морис Леблан [32] Автор известных (и пока не написанных) повестей, романов и пьес о Арсене Люпене, «джентльмене-грабителе», невероятно популярных во всё мире. Не гомосексуалист. , - Девять раз по морде, а на десятый всё-таки дадут?!

– Немножко не так… ну да суть ты ухватил верно, – смеюсь в ответ. Он репортёр, почти коллега, и потому особенно мне симпатичен, и пожалуй, понятен. Равный.

– Здоровое нахальство, если оно чем-то подкреплено, это нормально, – говорю Пабло Руису-и-Пикассо.