Василий Панфилов - Университеты [СИ]

Африканеры воспринимаются обществом как некий «коллективный медоед», со своеобразным пониманием библейских истин. С десяток стычек, во время которых парни без малейших колебаний стреляли или брали в ножи парижских апашей, всякий раз выходя победителями, только подтвердило это мнение.

После собрания, подцепив под локоток и интересно бубня в ухо, Матвеев довёл меня до кабинета.

– Невеста? – присаживаясь, поинтересовался он, глянув мельком на фотографию, стоящую у меня на столе.

– Да, Эсфирь, – чуть улыбаюсь. Скучаю, сил нет… а куда деваться? Ей учиться надо, а не по Парижам разъезжать. Да и не разъездишься особо, право-слово! Надя хоть и отошла, но врач ка-те-го-ри-чес-ки не рекомендует ей менять ни обстановку Дурбана, ни окружение. А Фира для неё – якорь… так-то. Иначе снова – вплоть до клиники.

– Эсфирь… – повторил атташе задумчиво, – библейское имечко. А што, русских не нашлось?

В чуть прищуренных глазах деланная простота, но вот чую, не всё так просто! Поэтому…

… как бы равнодушно пожимаю плечами и бросаю давно обкатанное в голове морской галькой:

– У баб одна национальность – бабья!

– И то верно, – соглашается коммандер чуть задумчиво, и кажется, искренне, – испокон веков так было.

– Для меня, – расставляю точки над «Ё», – есть свои и чужие, а кто там из них кто по национальности и вере – плевать! Эсфирь с Пессой Израилевной – безусловно свои, но рвать жилы за-ради Иудеи вообще не стану ну вот ни настолечко!

Вытянув руку, раздвигаю большой и указательный палец так, что между ними едва можно вставить спичку.

– А вот за иудеев конкретных, – добавляю, давя глазами в глаза, – порву всех.

– Ты могёшь, – кивнул Матвеев, не пытаясь играть в гляделки.

– Ладно… – он пошевелился на стуле, устраивая седалище поудобней, – давай-ка о катакомбах поговорим. Раз уж взвалил на меня свою придумку с тайниками, то давай, помогай шевелить мозгой!

Началось нудное, тягучее обсуждение деталей, сверка планов и схем, планирование и прочее, а в голове у меня, где-то сильно на заднем плане, вертелась мысль…

… к чему эти вопросы о Фире?

Авиашоу в Ле-Бурже превзошло все ожидания устроителей. Свыше полумиллиона проданных билетов окупили с лихвой расходы, сделав немыслимую совершенно выручку [69] В РИ в 1909 году состоялась «Большая неделя авиации в Шампани», которую посетило 500 000 человек. . Билеты, сувениры, фотокарточки и открытки, «авиационные» рестораны и чорт знает, какой только ерунды не придумали предприимчивые французские дельцы!

Интерес колоссальный, репортёры единодушно утверждают, что Париж переживает необыкновенный наплыв туристов, которого не было за все месяцы Выставки. Не знаю, насколько это правда, но даже если журналисты преувеличивают, то право слово, не слишком!

Это не первый наш полёт во Франции, но тогда, в сентябре, мы провели показательные выступления исключительно почти перед военными, по настоянию оных. Информация, разумеется, просочилась, но скупо и недостоверно.

Люди в погонах, как водится, играли в свои игры, занимаясь не только и даже не столько обеспечением безопасности государства, сколько делёжкой постов и ресурсов. Военное ведомство Франции переживает не самые благоприятные времена, в том числе и в плане здорового патриотизма.

Отголоски этой золотопогонной драчки долетали до нас не только через передовицы газетных страниц и скупые заметки некрологов, но и через недопущение полётов вообще. Победу одержала фракция «технократов», но как я могу судить, скорее «по очкам», чем «нокаутом». Генералы, умудрённые сединой и маразмом, решили наконец, что такое чудо-оружие им нужно, и убедившись, что мы можем их этим самым оружием обеспечить, дали отмашку.

Авиации предстоит стать не только двигателем прогресса, но и своеобразной дубинкой, которой будут размахивать питекантропы в дипломатических сюртуках и военных мундирах. Недельное авиашоу, приуроченное к концу выставки, должно продемонстрировать не только полное превосходство военно-промышленного потенциала Франции, но и стать козырем на завершающем этапе целой кучи переговоров, в том числе и с Российской Империей.

Схема довольно сложная, но в ней нашлось место и интересам Русских Кантонов, ибо куда ж без нас, да при нашем участии? Речь прежде всего идёт о прекращении репрессий по отношению к участникам восстания. Ну и разумеется – облегчение паспортного режима и выезда за пределы Империи представителям крестьян и мещан. Для нас этот вопрос особенно болезненный.

Огорожено огромное поле, с дощатыми ангарами для самолётов и помещениями для обслуживающего персонала. В кратчайшие сроки выстроены трибуны, навесы и огромные табло для удобства публики. Не забыты и клозеты, дежурят медики и пожарные, повсюду бравые ажаны и военные в парадной форме.

Событие даже не года, а – века! Так, по крайней мере, утверждает пресса.

Продавцы сувенирной продукции, еды и напитков без устали бегают вдоль рядов, и…

… я имею с этого свой маленький интерес!

Как один из организаторов и бенефициаров, получу свою долю прибыли, и не самую маленькую. Долю прибыли имеют и пилоты, причём заранее обговорена не сумма, а именно что процент.

Мы четверо, а вернее, пятеро, делаем вид равнодушный, ну а новички, натасканные наскоро по упрощённой программе, горят предвкушением полёта, гонорара и конечно же – славы.

Гонорар у них такой же урезанный, как программа полёта, но и это…

… суммы!

В небе – аперитив, к полётам допущены все желающие, способные поднять в воздух летательный аппарат и собственно, имеющие его. Дверца ангара приоткрыта, я хорошо вижу происходящее, и…

… каких только уродцев там нет! Но летают, подчас вопреки всем законам если не физики, то уж точно – здравого смысла!

Какие-то многоярусные воздушные змеи, птицеобразные, махолёты и Бог весть, что ещё!

Казалось бы, фотографии моих летадл, пусть и без особых подробностей, давно пропечатаны в газетах. Бери, пользуйся! Не-а… у них тут своя атмосфера. Чорт их знает…

Хотя есть и подражатели, порой почти удачные. То бишь принцип аэродинамики они ещё не ухватили, но уже смутно понимают, что он, принцип то бишь, имеется.

– Куда же ты… – переживает Илья, глядя на очередного Икара на высокохудожественном летательном аппарате, – да что ж ты…

Он крестится, когда становится ясно, что – всё… Не первый за сегодня Икар, и боюсь, не последний.

Недоумков на недоделках выпустили для контраста, чтобы потом вожаки французской стаи могли колотить себя в грудь, оглашая джунгли рёвом победителя, потрясая «Фениксом». Это наша дубина, наша! У нас самая большая палка в лесу!