Борис Рогов - Сальто мортале

– Лен, шепчу я, – не надо так зубы стискивать, сломаются же! Знаешь, как сложно протезы ставить?

– Не волнуйся, не сломаются, а тебя я за нос укушу, если будешь над бедной девочкой насмехаться.

– Кусай меня, твои кусанья мне слаще мирра и вина! – отвечаю я.

– Лобзай меня своей лобзой, дерзай меня своей дерзой… – выдаёт вдруг она в ответ.

– Лен, а ты это откуда знаешь?

– Ниоткуда, дурачок! Только что придумала, экспромт такой…

– Вообще-то это нетленка из какого-то юмористического рассказа – я, как ни в чём не бывало, продолжаю разговор, одновременно стараясь просунуть пальцы под одежду девочки. – Губи меня своей губой, дерзай меня своей дерзой, избей меня своей избой, и буду я всегда с тобой…

– Стой, а ты куда это?… убери немедленно! Руки убер-р-ри. – Ленка пытается убрать мои руки, проскользнувшие под резинку трусиков.

– Раз ты у меня ещё девочка, то придётся сделать так, чтобы ничего не нарушить и не испортить. Я способ знаю. – С этими словами я нежно касаюсь языком её ресниц…

Сладкая битва длится всю ночь.

К жизни нас возвращает телефонный звонок, который у меня во сне превратился в звон трамвая, который я никак не могу догнать. А Леночка молодец. Сообразила, что это телефон, накинула халатик и побежала в коридор.

– Алё?

…

Хорошо, мамуль, значит, тебя только к обеду ждать?

…

– Всё куплю, борщ сварю, Толика покормлю, если придёт. Он к Танюшке своей как вечером ускакал, так до сих пор ни слуху, ни духу.

…

– Мама звонила, сказала, что задержится до обеда, у них в больничке сегодня какой-то аврал случился. Нам повезло! Ты посмотри, что мы тут наворотили за ночь. – Она прикрывает рот пальчиками и медленно окидывает взглядом комнату.

Детали одежды раскиданы по полу. Диван почему-то стоит под углом к стене. С него на пол стекает водопадом простыня. Лёгкий запах моря тоже намекает на совсем недетские игры. Думаю, что мама Лены, как медик, появись она сейчас, легко бы догадалась, чем мы тут развлекались.

– Ой, Боренька, миленький, как здорово ты умеешь… – Леночка окончательно проснулась и вспомнила наши ночные упражнения. – Так и хочется маме рассказать. Нет, не бойся, я понимаю, что нельзя… но хочется же. Мы очень близки, я привыкла ей всё-всё рассказывать.

Она легко порхает по квартире, наводя последний лоск.

– Слушай, а как так у нас получилось, что не было крови и совсем не больно? Все говорят, что первый раз кровь льёт рекой…

– Не верь, всё врут. Это просто у кого как. Если девушка сильно любит, а мужчина нежен, и работает не только членом, то разрывов не будет, а значит и крови.

Как умелая хозяйка Лена совмещает разговор с уборкой, и минут через пятнадцать мы уже чинно сидим за столом и пьём чай со смородиновым вареньем. Бельё загружено в стиралку и замочено, а аромат смородинового листа вытеснил прочие подозрительные запахи.

– Борь, а можно тебя спросить? – Лена почему-то отводит взгляд. – Где ты научился так… – она подыскивает слово, но не может подобрать приличное – ну, любовью… заниматься?

– Девочка моя, боюсь, если я тебе расскажу правду, то ты не поверишь. Это очень странная история.

– Ты зря меня за дурочку держишь. Какая тут может быть тайна? Ты два года назад учился в нашей школе, обычный очкарик. Вдруг в десятом классе резко активизировался. Тут тебя многие девки заметили и начали глазками стрелять, но ты с Тришиной тогда гулял, и на школьных девиц внимания не обращал. Неужели она тебя таким фокусам научила? Ну да, папа художник, богема, все дела. Точно! Это она!

– Нет, моя птичка, это только видимость, знаешь такого поэта, Омар Хайям? Тришина тут тоже не при делах. Хотя сознаюсь тебе, мы с ней фестивалили год назад, ух! Чуть я на ней не женился. Нас в прошлый Новый Год её родители за этим делом застукали. Это сейчас смешно, а тогда совсем даже наоборот.

Знаешь, жил когда-то такой персидский поэт Омар Хайям. Он писал стихи персидские из четырёх строк, называется рубай, есть у него один такой:

– Видишь ли, милая, – я провожу тыльной стороной кисти по её щеке, – Это не только моя тайна. Давай пока на этом остановимся.

Вдруг Ленка хватает зубами мою руку и, не разжимая зубов.

– Неф, не офтанофимфя! Я еффё хочу!

Через мгновение мы уже снова голые и на диване…

Новосибирск. Борис, Олег и Вадим 25 января.

После таких чудных зимних каникул, в последний день перед началом семестра я решил немного отдохнуть. Ведь, как давно всем известно, что лучший отдых – перемена деятельности. Только круг старых друзей. Звонок Вадику, звонок Олегу и вот мы уже втроём сидим у Сеновалова и делимся впечатлениями от прошедших каникул. Я жалуюсь на то, что обломался такой классный источник доходов, как сотрудничество с Худфондом, Олег рассказывает как они с Татьяной Бычковой организовали в НЭТИ кружок ТРИЗа. Говорит, что при должном старании можно будет патентовать изобретения и потом как-то этим сокровищем пользоваться. Вадим рассказывает смешные случаи из жизни контроллёров в системе ГорЭлектроТранспорта. Дело в том, что он вместе с парой новых друзей, устроился работать контроллёром. Для студентов работа очень удобная, поскольку не привязана ни к месту, ни ко времени. Оклад небольшой, но если план выполнил, то остальные собранные штрафы идут в карман.

Внезапно внимание моё привлёк заголовок в «Науке и жизни». «Серийные убийцы – кто они?» – пахнуло чем-то уже почти забытым и далёким из параллельной жизни. Эпоха накопления первоначального капитала, «святые-лихие девяностые», жёлтая пресса, дурацкие заголовки для привлечения покупателей. Большей частью высосанные из пальца ужасные истории про всяких потрошителей и каннибалов.

Статья в «Науке и жизни» оказалась посвящена этому феномену с точки зрения марксистской психиатрии и строилась на материалах западной прессы. Дэвид Берковиц, Эдмунд Кемпер и Дональд Генри Гаскинс [165] маньяки и серийные убийцы конца ХХ века послужили авторам статьи для иллюстрации идеи о том, что именно капиталистическое общество способствует появлению таких чудовищ, а в нашей стране такое не возможно в принципе.

На этом месте у меня в мозгу произошёл маленький ядерный взрыв. Как же я мог забыть! Преступники и маньяки! Два года уже живу в этой реальности, и даже мысли не появилось про нелюдей, как раз в это время измывающихся над жертвам.

– Мужики! Слушайте, а ведь я помню несколько совершенно гнусных маньячил. Которые сейчас творят, или чуть позже будут людей потрошить. Как думаете, мы можем помочь нашей доблестной милиции что-то с ними сделать?