Борис Рогов - Сальто мортале

В половине четвертого сразу после окончания четвёртой пары, сокурсники попытались разбежаться. Большинству моя идея не показалась сколько-нибудь стоящей. Но несколько человек всё-таки собрались в кабинете рисунка, среди мольбертов и софитов.

– Сарманович, – первой начала возмущаться Инка Рубашкина, – ты нас уболтал, мы пошли тебе навстречу, пришли, сидим тут голодные, а ты не готов. Где штативы? Где аппараты? В конце концов, где обещанные плюшки и чай?

– Павлик, – поддерживает её Нелька Линерт, дочка профессора Карла Людвиговича Линерта, – Рубашка права, у тебя осталось всего 45 минут. Время пошло. – Ох уж эти девушки!

– Девочки, милые, имейте совесть! Дайте две секунды. – Я пулей бегу на кафедру, где сложил оборудование. Пока носился, парни уже накромсали макетными ножами свежий сметанник.

– Борька, не в службу, а в дружбу, сгоняй за чайником и водой. – Я прошу приятеля помочь по хозяйству.

Рогов, не вступая в пререкания, скачет в буфет, пока тот не закрылся. По пути он вспоминает про посуду, чай да сахар. Хорошо, что на кафедре рисунка поднос всегда на готове.

Водрузив десяток гранёных стаканов, чайник с горячей водой, полкоробки рафинада и пачку грузинского чая, он возвращается в кабинет. Хорошо, что я додумался купить манник на прошлом перерыве, а то бы сейчас глотали пустой чай.

В триста шестнадцатой уже царит веселье и смех. Я расставляю девочек в ряд, подсвечивает их мощными софитами с одной стороны, и принесёнными из дома фотолампами с другой. Парней пока ещё расставил не до конца, но Ваньку со Стреляйкиным уже расположил по флангам. В момент, когда появился чайник, я как раз пытаюсь впихнуть Петра в центр композиции, но что-то мне не нравится, никак не пойму что.

– А вот кому горячий чай, подходи-налетай. Торопись-незевай, в чашки чай наливай! – орёт Рогов, привлекая внимание.

– Стоять! – Ору я. – Борька, идиот! Ты мне сейчас всю малину испортишь своим чаем. Ничего ни с кем не случится, если чаепитие будет через пять или даже десять минут.

– Ладно, ладно, не кипишуй [154] кипишить (жарг.) – скандалить, раздражаться , скажи лучше, куда мне встать? Я же тоже хочу оказаться в шедевре…

Наконец все расставлены, освещённость померяю, немножно светом поиграю и буду снимать. Бархатно скрипит взводимый затвор – щщщ-щёлк, тут же щелчок переставленной диафрагмы – щщщ-щёлк, щщщ-щёлк, щщщ-щёлк…

Полплёнки я отснял. Можно и перерваться.

– Представляете, как бы было здорово, если бы можно было ещё до проявки увидеть, что снято. – Говорит Рубашкина, разливая остывшую воду по стаканам. – А то столько трудов, и полная неизвестность, что там получилось. Всё только на интуиции.

Пока народ дискутирует о будущем фотографии, пока Рогов рассказывает, как можно снимать без плёнки, я, пользуясь тем, что друзья, отвлеклись, ищу интересные ракурсы, снимая всё подряд.

Рогов обращается к присутствующим, – народ, давайте уже закругляться, у всех дел полно, а мы тут сидим, время теряем. Пока Павлик с техникой возится, давайте я вас расставлять буду. Изобразим великих проектантов в порыве творческих мук.

– Ты кто такой вообще? Ещё от горшка два вершка, а уже командовать берёшься. Комсорг нашёлся, – народ недовольно заворчал. После чая надо покурить, без перекура никакая работа не пойдёт. Ты же не куришь, поэтому ни фига не понимаешь.

– Курить – здоровью вредить! Давайте быстренько закончим, а потом курите хоть до посинения. Это же вам сейчас в курилку переться, потом обратно.

– Нам не трудно. Паша может с нами пойти, сделать несколько кадров, может это будут как раз самые лучшие кадры?

– Мальчики, мне кажется, Боря прав, – вступает Линерт. Быстро отсняли последнюю постановку, быстро разбежались.

– Неля, ты плохой товарищ, ты не поддерживаешь коллектив, – отчитывает девушку Сарманович. – Я вот сейчас настучу этому комсоргу по кумполу, он и отвянет.

У Линерт тоже появляеся гениальная идея.

– Сейчас я сбегаю на кафедру, у отца там должны быть какие-нибудь старые чертежи. Мы бросим несколько листов на пол, сами соберемся вокруг, а Пашка влезет на стол и сделает несколько фоток сверху. Если еще свет на лица направит, получится очень эффектно.

Рогов по привычке начинает командовать – Так Марина, Инна встаньте вот туда, Вань ты за Марину зайди, Серёга, ты самый высокий, сделай ручкой указующий жест, как будто, ты тут самый главный.

– Борька, а ты тут кто такой? – Рубашкина начинает возмущаться. При этом она театрально закатывает глаза и всплёскивает руками. Жаль, если Паша не успеет среагировать на этот спектакль. Она девушка резкая, настроение у неё меняется каждую секунду.

– Инка не выступай, нам сейчас поскорее надо с этим делом закончить, раз уж мы взялись Паше помочь. Давай сделаем, как Борька говорит, а Линерт подойдёт и Паше останется только фоткать.

Пока мы располагались для очередной композиции, прибежала Нелька с целой охапкой чертежей.

Смотрите, народ, какие клеевые чертёжики! – Радостным возгласом она обращает на себя внимание. – Вы пока постановку завершайте, а я, чтобы времени не терять, начну композицию из них тут раскладывать.

Через час все разбежались, только я аккуратно укладываю оборудование. Да ещё Рогов и Мельников сидят на подоконнике и ждут.

– Как считаете, будут хорошие кадры?

– Не меньше трёх. Вот смотри, – Нелькин с верхним ракурсом, это раз. С шеренгой, помнишь, ты так забавно снизу подсветил, это два. Ну и ещё какой-нибудь кадр выцепишь.

– Мне кажется, тот с Рубашкиной, когда она руками махала, тоже ничего должен получиться.

Новосибирск. Аэропорт «Толмачёво». Сарманович. 15 октября

Последний день приёма фотографий на конкурс – суббота, уже во второй половине дня в аэропорту «Толмачёво» Я мечусь в зале вылета. В руках у меня аккуратная папка двенадцатого формата, в оберточной бумагу. Необходимо успеть на самолёт, потому что в шесть часов пополудни в стенах редакции журнала «Смена» заканчивался приём работ.

– О! Симпатичная дамочка! – моё внимание привлекла миловидная брюнетку в синей курточке. – Похоже, она в Москву летит.

– Извините, пожалуйста, – Я сама любезность, – вы в Москву?

– В Москву, а что? – приветливо улыбнулась девушка в ответ.

– Мне очень нужно именно сегодня передать вот этот материал, – Павел показал пакет с фотографиями. – Тут фотографии на конкурс, а сегодня в шесть последний срок.

– Ну, я даже не знаю. В принципе, у меня сегодня в Москве срочных дел нет. Муж обещал встретить. Он у меня очень строгий. Поэтому, если только редакция по пути окажется. Какой адрес?

– Бумажный проезд, 14. Это рядом с Савёловским вокзалом. Из Шереметьево по Ленинградке прямо и у Таганки налево.