Алексей Борисов - Алтарь Святовита

Гонец от князя был совершенно случайно встречен возле острова Городец, когда я, Гюнтер, Нюра с отцом и Снорри гнали по льду лисиц. Буквально через час в моей башне был составлен ответ, и Кербет умчался обратно, везя с собой проект договора. Сам же Пахом Ильич, склонившись над картой, высматривал земли на север от Самолвы, вплоть до устья реки Нарова, где проживали немногочисленные племена с одноименным с рекой названием. Дани с них новгородцы собирали мизер, а учитывая нестабильную ситуацию на юго-восточных рубежах и невозможность защиты западных от датчан, данные земли вообще находились под угрозой потери. Их и предложил, после согласования со мной, приобрести для себя Гюнтер, в обмен на продовольствие, амуницию и военную помощь в войне против ливонцев. Действуя по заранее оговоренному плану, мы подготовили договор, переданный с Кербетом, и условились о посыльном, который встретит и проведет интендантов до условленного места. Оставалось только оценить прибрежные леса с многочисленными болотами да победить в войне. В душе Ильич надеялся, что война уже закончена, но, украдкой посмотрев на меня, с сожалением покачал головой.

Кербет не проскакал еще и половины пути в обратную сторону, как из ворот замка стали выезжать посыльные. Один из них последовал в сторону Собольничего берега. У него не было ни длинного копья, ни крепкого, окованного железом щита. Всадник был невысок, на голове имел шапку-ушанку с черным кожаным верхом, плечи покрывал теплый дорожный плащ с капюшоном, а внушительные меховые рукавицы, державшие поводья, были прикреплены эластичными тесемками к рукавам куртки. На боках лошади пузырились переметные сумки, возле седла торчала рукоять меча, а ближе к шее скакуна свисали две кобуры с выглядывавшими из них рукоятями арбалетов пистолетного типа. Вроде и не было на всаднике заметного глазу доспеха, однако никакая стрела, попади она в туловище наездника, не смогла бы пробить жилета, поддетого под пуховик. Павел ехал нехотя, с заметной ленцой отдавая команды лошади, часто поглядывая в сторону таверны, наверно, самого большого после замка строения, где недавно разместились два десятка литвин. Он хотел быть среди них, среди рыцарей-меркурьевцев, но не получилось. А ведь как все хорошо начиналось: со Свиртилом договорился, госпожа Нюра дала согласие, сам князь был не против. Если б не дядя княжны… Юноша еще раз представил, как ему, забрызганному чужой, и возможно, немного своей собственной, капающей из наспех перевязанных ран кровью, вручают рыцарские шпоры. И, уже будучи рыцарем, он непременно привезет из далеких земель красавицу-невесту, куда-нибудь поближе к Самолве, чтоб недалеко от дяди Воинота и от Трюггви.

Когда колонна русских войск подходила к острову Пийрисар, Кербет уже передал все бумаги князю.

– Гюнтер Штауфен предлагал свою помощь, – сказал брату Александр, – вот и настало время воспользоваться его предложением. Пополним запасы, передохнем, заодно посмотрим, что за силу представляет этот Штауфен, князек Самолвы.

– Бой там дадим? – спросил Андрей.

– Брат, скажи мне, ты веришь в предсказания?

– Да. Хоть церковь и отрицает их, но ведь сбываются же?

– Вот и я верю. К сожалению, все уже предначертано. – Александр положил свою руку на руку брата. – Через два дня, Андрей. Все будет хорошо, верь мне.

К полудню четвертого апреля русские войска вышли к усадьбе Воинота. С едва заметным, почти нулевым уклоном к замерзшей воде, на полсотни метров простирался поросший тростником берег. Со стороны озера было невозможно разобрать, где начинается земля, а где граница ледяной глади. Ветер с берега колыхал стебли, отчего развесистые поникшие метелки покачивались буро-желтоватыми волнами, закрывая собой небольшую поляну перед лесом. Проводник помахал флажком и, дождавшись ответного сигнала, направил своего коня прямо в высокие заросли тростника. На поляне уже ждали. Барон Воинот в окружении двух смердов, восседавших на низкорослых корельских тарпанах, сторожили от лесного зверья волокуши с продовольствием. Соленую и копченую рыбу привезли из Самолвы еще утром. А вот корзины с хлебом – только что.

– Доброго здоровья, дядя Воинот! – поприветствовал барона проводник.

– И тебе не хворать. Все нормально, Павел?

– Как сказать, не взял меня Свиртил с собой. И все из-за византийца этого, – посетовал Павлик. – Как же я рыцарские шпоры получу, если меня в бой не пускают?

– Не скажи. Вот я, например, когда зимой двадцать девятого года был в Яффе, услышал одну историю. Давным-давно, во время Великого похода к Иерусалиму, когда воины воевали за славу и честь, а не за мешок серебра, как сейчас, был у Боэмунда Тарентского отважный племянник. Звали его Танкред. Так вот, в первый месяц лета одна тысяча девяносто седьмого года после захвата Никеи крестоносцы разделились и двинулись в Киликию по двум долинам: Дорилеи и Гаргона. Одну колонну возглавил Готфрид Бульонский, второй командовал Боэмунд. Султан Солиман выждал, пока Боэмунд переправится через речушку Бафус, и атаковал своей конницей норманнов. И если бы не оруженосец Танкреда, два раза доставивший донесения о ходе боя Готфриду, то Великий поход там бы и закончился. После боя Боэмунд снял свои шпоры и наградил ими отличившегося оруженосца.

– А что было дальше? – заинтересовался Павел.

Воинот обратил внимание, что за спиной Павлика стали появляться пробравшиеся через тростник всадники авангарда. Копыта чужих коней коснулись берега и вступили на его землю.

– Хм… в следующий раз расскажу. – Барон нахмурился. – Передай князю, что без верховного ризничего я провиант не отдам. Это распоряжение Гюнтера Штауфена.

Обязанности интенданта, квартирмейстера и казначея в объединенной русской рати исполнял сын Михайло Сытинича, Василий. Пересчитав с помощью помощников сложенное на ржаной соломе продовольствие, с недоумением покрутил в руках накладную и, спрятав ее в сумку, молодой боярин поехал докладывать князю. Рыбы и хлеба было на один день. Овса, сена для лошадок, мяса, круп, соли – не было вовсе. Немного соломы не в счет.

В этот день, только рано утром случилось еще два события. Одно в самой Самолве, а второе в деревне паромщиков. Хоть и разделяли два населенных пункта почти десять верст по прямой, происходящее тем не менее было связано в одно целое.

Рихтер наконец-то посетил Изменку. Прибыв туда с явным опозданием к оговоренному со Строганом сроку, он выяснил, что новгородцы с огромным обозом перешли на ту сторону озера всего два дня назад. Недолго думая, подначиваемый рябым Витьком Рихтер рванул вдогонку. Едва его отряд пересек пролив, как на окраине села Пнева появились беженцы. Эстам хорошо было видно пятеро нагруженных под завязку всяческим барахлом саней, направляющихся в сторону Чудских Заходов. Где на последних, с высокой копной яркого тряпья, поблескивал притягательным желтоватым сиянием, сделанный в Самолве самовар. Сверкающая на солнце латунь тянула наемников, как магнит железо, но памятуя о прошлогодней засаде, Рихтер сдержался.