Максим Дынин - За обиду сего времени

Зато на следующий день, ближе к вечеру, ко мне подбежал один из наших радистов:

– Срочно! Николаев на проводе!

– Невское устье? Бегу!

Где-то пять минут ребята принимали морзянку, потом сигнал перестал ловиться, но то, что мы узнали, было бесценно.

Невское устье, Алексеев, а также Радонеж и всё, что находилось восточнее и севернее его, смогли устоять перед польско-литовскими полчищами и их союзниками-предателями. Зимой, когда враги этого ожидали меньше всего, Пожарский провёл блестящую операцию и освободил Вязьму и Юхнов, перерезав путь снабжения польских войск. А недавно в Радонеж прибыло нижегородское ополчение под командованием нашего старого знакомого Кузьмы Минина. Вместе с Первым и Вторым Радонежскими полками, они ещё до наступления распутицы смогли освободить Измайлово, и Москва вот-вот будет наша.

Когда обед закончился, я наконец-то перешёл к делу и заговорил о необходимости единоначалия в Ирландии. Минут десять я заливался соловьём, а закончил речь словами:

– Ирландия разобщённая всегда будет порабощена англичанами. Зато у Ирландии объединённой есть шанс.

Ответом мне было под гробовое молчание. Трое из четверых ирландцев спрятались за кружками с пивом, а Ао поставил свою на стол и чуть заметно кивнул.

– Всё-то у вас лучше, чем у нас в Ирландии, – протянул он с типичным акцентом представителя английского высшего класса, приличествующем студенту Кембриджа. – А вот пиво у нас куда вкуснее будет.

А что я мог сказать? Чем богаты (пиво марки Blatz из американских военных запасов, нечто среднее между водой и мочой), тем и рады. Другого нет, а я не догадался взять с собой пару-тройку бочонков из "Победившего русского". Точнее, собирался, но запамятовал после прихода лорда Пикеринга с флотом. Но странно, что Ао обсуждает пиво, а не мои тезисы.

= Вы не думайте, – сказал он наконец, – что я намеренно игнорирую сказанное вами. Скорее, наоборот – вы абсолютно правы, и мы, увы, это знаем, хоть и не смогли бы так удачно описать ситуацию. Но вопрос в том, как достичь подобного единства. Родерик О'Коннор, как вам, наверное, известно, получил этот титул лишь после того, как убил соперника – короля Мурхертаха МакЛохлина. А до этого его люди по его приказу схватили и частично ослепили его братьев.

– Слыхал. А ещё именно его жестокость по отношению к другим правителям привела к тому, что в Ирландии появились англичане.

– Именно так. И я не желаю подражать О'Коннору. Мне больше по сердцу Вильям Уоллес – он сумел объединить шотландцев, и, хоть его и предали, его смерть воодушевила его народ, который сумел изгнать англичан из Шотландии на долгие два века.

Я чуть не заржал, смотря на Ао – настолько выражение его лица было пафосным. Я с угрызениями совести подумал, что сам-то я вряд ли бы смог так, как он – засунуть голову в пасть зверя. Впрочем… если бы ситуация на Руси была другой, то, скорее всего, "на его месте должен был быть я" – мы шли в Невское устье в полной уверенности, что сложим свою жизнь на алтарь родины, как же, опять же, пафосно это бы ни звучало. Так что я собрался с мыслями и вспомнил слова Пэттона – генерала, которого я не любил, но в данном случае он был прав. Вот только я заменил "другого сукиного сына" на "противника":

– Вот только, как сказал один военачальник, ваша задача – не умереть за родину, а заставить противника умереть за свою.

– Если получится, я буду только рад, – кивнул Ао. – Поэтому мы и проводим столько времени в компании ваших людей, милорд. А ваши советы мы попробуем воплотить в жизнь. Вот только верится в это с трудом…

– Там, где я вырос, – я чуть было не сказал "в Америке", – говорилось "Сделай или умри". А у нас на Руси по-другому – "умри, но сделай".

– Так, значит, вы не из России, – изумился Ао.

– Я русский, а что родился на чужбине, так получилось.

– А вы смогли бы умереть за родину?

– Наш поход в Невское устье вполне мог кончиться этим. По крайней мере, "Победа" бы, наверное, ушла, но без меня.

– То есть, как говорили спартанки-матери, "Со щитом или на щите"?

– Именно так. Иначе я не смог бы жить в бесчестии. Хотя, конечно, есть и другие мнения – так, например, одна песня гласит: "He who fights and runs away lives to fight another day. But he who is battle slain can never rise to fight again." [57] "Тот, кто во время боя убегает, остаётся жив, чтобы сражаться в другой раз. Но тот, кто погибает в битве, никогда больше не встанет, чтобы вновь воевать." – Оливер Голсдсмит, ирландский писатель и поэт восемнадцатого века; первая часть стихотворения – парафраз слов Демосфена, знаменитого афинского оратора; она наиболее известна в песне Боба Марли "Rise, O fallen fighters, rise!" ("Поднимайтесь, павшие воины, поднимайтесь".

– Многие ирландцы, увы, считают так же. Поэтому мы и потеряли свою страну.

– Именно. Хотя грамотно отступить тоже нужно уметь.

– Об этом уже рассказывали сэр Александр и сэр Ринат, милорд, – усмехнулся Шеймус. – По их словам, был у русских такой военачальник Барклай де Толли, и другой – Кутузов, которые смогли таким образом победить.

– Именно. И другие тоже – генерал Панфилов, например.

– Благодарю вас, милорд. Давайте мы обсудим всё это между собой, и поговорим с вами чуть позже. Ведь у нас осталось больше недели до Ирландии.

Больше нам никаких штормов не встречалось – так, пару раз ветра и волны, но к этому я уже привык. И, наконец, тридцать первого марта, когда я зашёл к Жоре Неверову, тот мне сказал:

– Алексей Иванович… Лёша – простите, знаю, что вы просите меня так называть, просто непривычно это для меня… Хорошая новость. Мы уже завтра к вечеру подойдём к Ирландии, а в устье реки Бандон будем послезавтра рано утром. – И, увидев мой недоуменный взгляд, добавил:

– Именно там находится Кинсейл, или Кёнтале на ирландском, как мне недавно рассказали наши ирландские друзья.

Я не успел ничего сказать, как вдруг подбежал один из мичманов с пульта радара:

– Господин министр, разрешите обратиться к господину капитану второго ранга!

– Разрешаю, – улыбнулся я.

– Георгий Иванович, на радаре спереди по курсу корабль! Четырнадцать миль! [58] Морской радар AN/APS-2 мог определить местоположение надводного корабля на дистанции 15 миль и перископа подлодки до 5 морских миль.

– Жора, позволь, я сбегаю за Патриком – он, скорее всего, сможет его опознать.

– Я пошлю кого-нибудь из матросов, – усмехнулся тот. – Правильно вы – ты – придумал.

– А что случилось, милорд? – с удивлением спросил Патрик.

– Вражеский корабль – или, возможно, не вражеский, – ответил я.

– На этой широте вряд ли здесь могут оказаться другие. Разве что французские. Разрешите, я пройду с вами – если я его увижу, я, вероятно, смогу определить тип и вероятную принадлежность корабля.