Максим Дынин - Голод и тьма

– Испортила тебя Америка, племянничек. Моё поколение водку уважало и любило. Даже во времена Сухого закона, если верить моему отцу.

– Тоже мне племянничек – я тебя постарше буду. Да и врёшь ты всё – откуда она у вас при Сухом законе могла быть водка?

– Ты что, думаешь, наши с тобой предки были в этом отношении безгрешны? Её всегда можно было купить. Были у нас умельцы…

А сейчас все уже привыкли, что я пью пиво с пельменями… Здесь я пил датский эль – тёмный, мутный, совсем недавно сваренный, и очень вкусный. Мне вспомнилось, как при посещении в далёком двадцатом веке Кронборгского замка в Эльсиноре (того самого, от которого здесь остались лишь одни руины), гид рассказывал, что ежедневно гарнизон получал то ли три, то ли четыре литра, "и вот почему мы проиграли все войны". Конечно, не все – при Кристиане, Дания была в нашей истории весьма мощной державой с военной точки зрения. Хотя, конечно, в этой истории, если б не мы, от её прежнего величия остались бы рожки да ножки.

После пельменей, когда Ваня разлил остальным по стопочке коньяку, а я себе нацедил ещё стаканчик пива, Столарм посмотрел на меня и сказал:

– Алекс (когда мы были наедине, или в "своей компании", мы ещё в последний мой приезд перешли на "ты"), если б вы не пришли, боюсь, кончилось бы для нас плохо. Спасибо тебе. Против пары предателей мы бы справились, но не против англичан, поляков, литовцев и немцев. Да и свои дворяне предают намного охотнее, когда считают, что твоя песенка спета.

– Арвид, зря ты не послал весточку в Николаев. Наши ребята только что освободили Ревель, и, кроме того, сумели-таки разобраться с самозванцем у себя дома. В любом случае, враги разбиты и под Або, и на Аландах. Осталась лишь материковая Швеция. Кстати, я готов уступить тебе большую часть захваченных кораблей, если у тебя есть для них матросы.

– Есть матросы, есть и канониры, и морская пехота… А за корабли я тебе готов, как тогда, выплатить либо зерном, либо ещё как-нибудь.

– Тогда лучше железной и медной рудой.

– Договоримся! И ещё раз спасибо!

– Кстати, а где сейчас Густав и Иоанн?

– В маленьком городке под названием Гельсингфорс. Он восточнее…

– Я там… – чуть не сказал что я там уже бывал, но поправился. – Я про него слыхал.

– Странно… Его мало кто знает – поэтому мы их туда и послали. Там небольшой замок, где они сейчас находятся, а с моря его защищает крепость Свеаборг.

Когда-то давно, я посетил Хельсинки и побывал в Свеаборге, который финны переименовали в Суоменнлинна., мне запомнились толстые стены бастионов и пушки. Конечно, ту крепость, которую я знал, построили уже в российское время – и архитектором был предок одного из моих знакомых, из "финских русских". Но место было стратегическое – в Крымскую войну англичане не смогли из-за неё подойти к Гельсингфорсу. А построена она была на том же самом острове, где раньше находилась шведская крепость.

– Надо бы как можно скорее короновать Юхана, – сказал я.

– Для этого, увы, нужно освободить хотя бы Стокгольм, а лучше Уппсалу – именно там, как правило, коронуют наших королей. Но экспедицию надо будет тщательно подготовить.

– Хорошо. А мы пока пойдём в Аренсбург и далее в Ригу. Иначе тамошние флоты могут наведаться сюда в любой момент. И тогда всё может вернуться на круги своя. Или хуже.

Над новым пирсом расположился целый городок из складов, контор и разнообразных других зданий. Те, которые были ближе всего к пирсу, были украшены транспарантами: «Добро пожаловать домой!» Заиграл оркестр, и река новоприбывших поплыла по трапу на берег.

Ещё по дороге мы передали информацию по новым переселенцам, и для них уже были готовы комнаты в общежитиях, куда их отводили улыбчивые мальчики и девушки. Меня же встречал сначала Володя, который шепнул мне, чтобы я приходил завтра днём на заседание совета, а сегодня «отдохни, ты этого заслужил!» Ещё миг – и моя любимая в моих объятиях, а на меня строго смотрит маленький серьёзный блондинчик – плоть от плоти моей, Николай Алексеевич. Но ещё секунда, и я подхватываю его на руки и целую его, и он, несмотря на мои опасения, обхватывает своими ручонками мою шею и шепчет мне, смешно выговаривая звуки:

– Папоська, ты пьиехал!

Когда мы добрались домой, началась "раздача слонов" – привезённые с Руси игрушки и крестик для Коленьки, а для Лизы – драгоценности, включая и подарок от королевы Маргариты, от которого она потеряла поначалу дар речи.

– И всё это мне?

– Тебе, любимая, тебе. Их величества – наши с тобой близкие друзья. А вот это – от царя Бориса, а это – от царевны Ксении, а это – от Никиты Строганова, а это, это и это сделано по моему заказу. А ещё неплохо бы снять с тебя мерки.

– А зачем?

– А затем, что специально для тебя я привёз соболей и горностаев – надо бы сшить для тебя шубу, шапку, сапожки и варежки. И не по одному экземпляру…

– Подари их, может, Лене… Или Саре.

– Для них у меня тоже есть меха, не беспокойся. Я привёз презенты и для Володи, и для Джона с Мэри, и для многих других…

Вечером, я уложил Колю спать, прочитав ему на ночь несколько сказок. Он всё не хотел засыпать, после каждой сказки повторяя: "Есё, папоська!" Но когда Колобок ушёл от волка, я увидел, что глазки его закрылись, и он, обняв плюшевого зайчика, тихонько посапывает во сне. Я осторожно поцеловал его, вернулся в спальню, и сказал Лизе:

– Заснул маленький.

Она распахнула объятия, но я встал перед ней на колени:

– Милая, мне надо перед тобой кое в чём повиниться.

Зря я это, наверное, но я почувствовал, что без этого я не могу. Даже если Рената ничего бы не доложила, то жить с этим мне было невозможно. И я рассказал ей все, кроме имён и того, что три из них понесли от меня. Лицо Лизы сразу же окаменело, а, когда я закончил, она сказала неживым голосом:

– Коля так тебя ждал… и так к тебе льнул сегодня… ладно уж, бери любую из пустующих комнат, поживёшь пока, будем делать перед ребёнком вид, что всё нормально. А потом мы ему расскажем, что ты уехал в командировку. Недели через две.

– Хорошо, – уныло промямлил я и отправился в комнату в конце коридора, где стояли топчан и деревянный стул. Через пять минут пришла Лиза, и, ничего не говоря, бросила на него одеяло, подушку, бельё и полотенце и сказала, что, мол, туалет в пристройке, там же и умывальник, "а ванной нет – баня в конце улицы". И ушла.

Следующие дни я делал вид перед Колей, что ничего не произошло, и проводил с ним всё свободное время. Я отводил его в садик, а Лиза забирала его оттуда, пока я ещё был в министерстве. Я, кстати, на следующий же день написал прошение об отставке – ну какой я министр… Но Совет отклонил мою просьбу с одним голосом против – моим, так что приходилось соответствовать. Большую часть времени я проводил то на заседаниях Совета, то за составлением подробных отчетов и рекомендаций, и времени катастрофически не хватало.