Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Голос театрального критика звучал негромко и без всякого пафоса. Так рассказывают о затмении Луны.

– Главное, не попасться ей на глаза, поэтому наблюдать лучше издали. Местные это знают, а вот такие, как мы с вами, порой бывают неосторожны. Два года назад один интерно, кажется, бывший студент, захотел заглянуть ей в лицо…

– И что? – не удержался князь. – Богиня не слишком постарела за две тысячи лет?

– Смейтесь, смейтесь!.. Он был не один, с двумя знакомыми, такими же ссыльными. Они все видели. Студент заступил путь, Градива посмотрела ему в глаза, взяла за руку, они пошли вместе – и вместе шагнули сквозь камень. Могу показать, где именно это случилось. По ступеням – и направо, там осталась узкая щель. Поступите подобно Фоме Апостолу – вложите персты!

Князь на миг закрыл глаза и увидел площадь, залитую холодным лунным огнем. Серый камень стен, мрамор колонн – и женщина в длинном ниспадающем платье. Браслеты на тонких руках, синие огоньки диадемы…

– Почему ты пришел так поздно, Сандро?

Собачий вой был отчетливо слышен даже в комнате, тоскливый, безнадежный, разрывающий душу. Князь пододвинул ближе керосиновую лампу и в который уже раз вспомнил о призраках. Этого, голосистого, следовало бы покормить, вымыть и вычесать – с тем и упокоить. Случай театрального критика сложнее. Князь чувствовал, что говорливый Канди не лжет, но и сумасшедшим никак не кажется. А еще усач-бригадир, зачем-то потащивший его прямиком на кладбище…

Загадки, загадки!.. Дикобраз подумал о том, что охотно обменял бы свои сценарии на судьбу охотника за привидениями. Всего-то и забот: святой воды набрать, молитвы выучить, захватив для верности пару берцовых костей Иоанна, бывшего аббата, а ныне святого. В его же нынешнем случае никакая святая вода не спасет.

На этот раз на листке бумаги царил относительный порядок. Квадратики, а между ними стрелки, просто, ясно и наглядно.

Испания – квадратик слева. Там хаос и раскол, «красные» и «белые» договориться не смогли и не смогут, полная несовместимость – разные виды. Север страны оккупировала Франция, Балеары – Италия, даже Португалия прихватила кусочки вдоль границы. Белые грызутся между собой, Санхурхо против Франко, романтик против реалиста.

В Европе на Испанию просто махнули рукой. Африка теперь начинается за Пиренеями.

Карандаш метнулся вправо. Такой же квадратик и тоже на букву «И» – Италия синьора Бенито Муссолини. Бывший капрал стóит двух генералов. И романтик, и реалист, мечтает об Империи, но враждовать с сильными соседями не жаждет. Великий план Чезаре-Мария де Векки – это большая Средиземноморская война. Может, и того хуже – Великобритания вступится за Францию, а в Германии помнят о Тироле.

Квадратик-Германия где и должно – на северо-востоке, вверх и чуть вправо. Стрелок там пока нет, неясно.

Воевать всерьез Дуче не желает. Не только потому, что итальянская армия не слишком сильна. Ею командует король, его величество Виктор Эммануил III. В первые годы «фашио» Кувалда клялся и божился, что установит республику. Не смог, равновесие сил.

…Над квадратиком-Италией – маленькая корона. Такая же над Испанией, но с вопросительным знаком. «Красные» провозгласили республику, но признают ее далеко не все.

Итак, Дуче не прочь слегка повоевать – но только слегка, без тяжелых последствий. Второй Абиссинии нет, Албания – не слишком завидная добыча.

Латинская империя!

Вопросительный знак зачеркнут, над двумя коронами третья, побольше и потяжелее. Генерал Санхурхо мечтает о монархе на престоле – и он его получит. Только не Бурбона, а кого-нибудь из Савойских принцев. Два королевства – единая власть, «Дуче» станет императорским титулом, как скромное «принчипе» при Августе. Не сразу, но лет за двадцать все привыкнут. Испанцы получат не только короля, но и братскую армию, которая очистит страну от «красных». Испания же – это и Марокко, и Западная Сахара. Вот она, Империя во плоти – всё Западное Средиземноморье! А там, не спеша и с толком, можно будет подумать о Востоке.

Стрелка ударила в квадратик-Германию, словно пытаясь его подтолкнуть. Ради великого дела и Тироль уступить можно.

«Я не могу бросить Италию! Без меня она погибнет, а со мной – только со мной, понимаешь – она станет великой, величайшей!.. Она вновь станет Империей!»

Кладбищенский пес вновь подал голос, словно подводя итог, но князь покачал головой, не соглашаясь с призраком. Если бы! Кувалда так тоже думает, более того, уверен, что в Европе ему будут благодарны. Излечил испанскую язву, остановил «красных», чуть ли не Сталина победил.

Франция! Вокруг квадратика – ровный овал. Теперь она окружена, с одной стороны море, с другой союзники – новая Империя и Рейх. Французам есть, что терять, испанцы потребуют вернуть Каталонию, Басконию и Наварру. А еще есть Савойя, Корсика и Ницца из списка губернатора де Векки. И – Лотарингия с Эльзасом, у синьора Гитлера крепкая память.

Конфликт с Францией – уже плохо и опасно. Но есть еще Великобритания…

…Большой квадрат под верхним срезом листа.

Синьоры из Альбиона стараются держаться от европейских свар подальше, на это Дуче и рассчитывает. Однако Британия – Владычица Морей.

Гибралтар!

Дуче уже пообещал Испании полное восстановление исторических границ. А Мадрид никогда не признавал оккупацию скалы на берегу моря. И ко всему еще итальянский флот на Балеарских островах…

Квадрат-Британия ощетинился острыми стрелками. Они вздрогнули, словно набираясь сил, и уверенно поползли вниз. Еще одна ударила из Египта, из зоны Суэцкого канала.

Князь, тяжело встав со стула, прошел к подоконнику, взялся за темную стеклянную бутыль. Нет, такое не на трезвую голову! Плеснул в стакан…

Франция плюс Великобритания равно Антанте. Германия не вступится, фюрер – не самоубийца. Кувалда, Кувалда, что ты натворил? И назад уже не повернуть, о Латинской империи ляпнул не какой-то там губернатор…

Собака, словно почуяв, вновь завыла. Дикобраз грустно усмехнулся и завел фронтовую, много раз петую с приятелем-капралом:

– Руки не затекают? – не без сочувствия поинтересовалась Рената, устраиваясь за большим канцелярским столом. – Извини, Таубе, но так будет надежнее. Хоть какая-то, но гарантия от взаимного насилия.

Лейхтвейс пошевелил пальцами скованных за спиной рук. Стол мореного дуба в подземелье, освещенном маленькими лампочками с привычными уже решетчатыми колпаками, смотрелся дико. А вот стул, железный да еще вмурованный в пол, словно тут и вырос. Кисти рук фиксировались за высокой спинкой, крест-накрест, не пошевелишься.