Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

– Такого еще никто не делал, Лейхтвейс? Мы – первые, правда?

– Первые – и самые опасные. Последний пункт пересказывать не хочу, сама знаешь. В случае попадания в плен…

– Сначала уничтожаем ранец, потом… «Мы станцуем за облаками. Ты вернешься, а я останусь…»

– Заткнись! Пока я жив, ничего с тобой, Неле, не случится. В воздухе – я твой тангейро. Глупые бычьи глаза и пар из ноздрей.

– А потом посажу тебя писать отчет и заставлю переделывать его по пять раз. Нет, по шесть!

– Угу. И займешься со мной строевой подготовкой.

– Хорошая мысль. Но танго – лучше.

Вначале он не понял, откуда взялся свет. Серый сумрак начал редеть, обозначая смутные контуры огромной пещеры. Нет, не пещеры – зала, в давние годы вырубленного в толще скалы. Неровный свод, стены квадратом, покатый пол, местами устланный большими каменными плитами. Наконец, развиднелось. День не наступил, однако стало заметно светлее, темнота попятилась, уходя под стены, и Дикобраз смог разглядеть собственные руки в прочной стали. Встал, ежась от холода, сделал несколько шагов вперед, и тайна раскрылась. В центре свода – круглое белое око, световой колодец. Там, за каменной скорлупой, иной свод, небесный. Облака, летняя синева, птица в полете… Здесь только твердь и вода.

Вода и удивила больше всего. На Кавеозо ее набирают в цистерны, берегут, приносят в глиняных кувшинах из долины, раз в два дня единственный в Матере грузовик привозит наполненные бочки. Здесь вода была всюду. Глубокий каменный желоб пересекал зал ровно посередине, от него шел отвод к дальней стене, исчезавший в толще скалы.

Сюда они пришли по каменному мостику, начинавшемуся сразу под лестницей. Двадцать ступеней, вверху – обитая железом дверь. Подниматься наверх не имело смысла, свод был недоступен, и Дикобраз занялся стенами.

Та, возле которой он сидел, щетинилась железом. Ржавые скобы с уцелевшими звеньями цепей, крючья, две вмурованные в камень балки. По поверхности камня – глубокие царапины, иногда складывающиеся в буквы и слова. Самую большую надпись он смог разглядеть: «Salvum fac populum tuum et benedic hereditati tuae, Domine» – «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние твое..». Молитва Животворящему Кресту… Но прочее не читалось, лишь отдельные обрывки. «Non est hic…», «Anno Domine…», «Dimitte…» По-итальянски тоже: «Три года…», «Верю…» и не слишком понятное – «Пастора».

Три года… У тех, кто попал сюда, времени в избытке.

Стена по правую руку была пуста, только в середине, на уровне глаз, царапины складывались большим неровным крестом. Остальные – ту, что впереди и по левую руку, князь решил осмотреть позже, когда прибавится света. Пока ясно лишь одно – от жажды не умрет, и мыло пригодится вкупе с зубной щеткой. К стене не приковали, тоже плюс. На этом все хорошее заканчивалось. Три года… В промозглой сырости и месяц прожить мудрено.

Подходить к гнилой соломе даже не хотелось, и князь вновь присел прямо на холодный камень, спиной к стене. Финал затягивался. Та, которой положено было прийти в эту ночь, отчего-то медлила. Он прикинул, как такое можно обыграть в сценарии, без всякого удовольствия подсчитав возможные варианты. Если еще нужен, то едва ли на добро. Потом, вообразив, что действительно пишет очередной опус для Глории Свенсон, принялся представлять возможные варианты спасения. Итак, «Герой в узилище», героическая мелодрама…

…Глории это уже не нужно. Последний раз снималась три года назад, причем неудачно, с продюсерами в ссоре, а еще алкоголь. Газеты пишут – очень серьезно.

Из светового окна лился ровный белый свет, внушая несбыточные надежды. Через отверстие мог бы спуститься верный друг, какой-нибудь Человек-Кузнечик. Или Тарзан, поспешивший на помощь из джунглей. Лиана, набедренная повязка, победный переливчатый крик… А еще подошла бы юная и прекрасная дочь тюремщика. Нет, не годится, герой уже в возрасте… Дикобраз провел ладонью по небритой щеке, подыскивая выход. Юная и прекрасная дочь, однако не тюремщика, а самого героя. Внучка! Переодевается в красную мантию палача и выводит почтенного старца из каменных глубин. Или… Он покосился на стену с крестом. Жених внучки изобретает подземную лодку под названием «Наутилус-Вулкан». Камень беззвучно вспучивается, рассыпаясь в прах, из глубины появляется острый стальной бур.

А еще проще достать из кармана пиджака пистолет, замаскированный под зубную щетку, приставить к виску первого, кто войдет…

Первым в открывшуюся дверь вошел карабинер, держа перед собой свернутый матрац. За ним – второй при одеяле и подушке. Бригадир Бевилаква шествовал третьим, в правой руке большой армейский фонарь, плетеная корзина – в левой. Князь встал, одернул пиджак. Зубная щетка так и осталась в кармане.

– О, ваша светлость! – радостно воззвал усач, подходя ближе и ставя корзину на пол. – Как вам у нас? Освоились? Вы здесь в полной, я бы сказал, полнейшей безопасности. Никакой, чтоб она пропала, Градиве сюда не попасть!

Дикобраз молча протянул вперед скованные руки. Бригадир наивно моргнул.

– Неужели жмут? Можно и отрегулировать, там специальный винтик.

Между тем карабинеры тоже уложили свою ношу на пол. Бевилаква, включив фонарь, подсветил кучу соломы, поморщился:

– Убрать! Немедленно!..

Потом покосился на руки, которые князь по-прежнему держал перед собой.

– Есть такое мнение, что железки эти здесь нужны, – наконец признался он, почесывая затылок. – У некоторых гражданских, жизни не видевших. Но, ваша светлость! Я почитаю вас за умнейшего человека. Вы – и без наручников? В этом случае можно вообще дверь не запирать. Вы же меня, дорогой синьор Руффо, совсем за простака примете.

Карабинеры сгребли солому и потащили гниющую кучу к выходу. Усач удовлетворенно кивнул:

– Чистота и порядок! Это, ваша светлость, первое дело. Вам еще повезло, прежних-то не в наручники – к стене приковывали. Представляете? Цепь короткая, вокруг вода – а не напиться?

Поглядел на ржавые кольца, ухмыльнулся в усы.

– Знали мои предшественники службу! Только вот беда, постояльцев прямо тут и оставляли, для наглядности, некоторых прямо в цепях. Очень, понимаете ли, не эстетично. Запашок, да и вид… Я, как дела принял, сразу одного умельца нашел. Прыткий был, но все равно попался. Сюда и посадил, чтобы не бездельничал. Пойдемте, покажу!

Луч фонаря пробежался по залу, уткнувшись в противоположную стену. Князь не двинулся с места.

– Напра-а-асно! – басом протянул бригадир. – Дорогой князь! Не возмущаться бы вам, а радоваться. Отныне вы посвящены в главную тайну Матеры. Здесь множество подземелий, но это – особое. Водяной дворец! Здесь даже есть тронный зал. Можно прятаться годами, никто не найдет.