Александр Башибузук - Великий посланник [litres]

Словом, дорого выгляжу, правда, вот оружия никакого с собой нет. Русы уперлись, хоть кол на голове теши. Пришлось сдаться. Но тут местные в своем праве, в Европе послы тоже ничего колющего и режущего с собой не таскают на приемы к государям.

Позади меня плечом к плечу Уильям и Отто. Рожи надменные и наглые, смотрятся внушительно. Даже волосы вымыли вчера, но только после того, как я пообещал зарезать их на хрен. Стиль одежды – полумилитари: оба в парадных кирасах, но без остальных доспешных элементов.

Следом построились остальные. Стриженые, бритые и умытые, все в строгом черном, хотя шмотье из дорогих добротных тканей и пряжки с остальной одежной фурнитурой серебряные. Не положено цветом блистать по должностям да родовитости.

Ну что, пора выдвигаться.

– Вперед…

Изнутри царские палаты не впечатлили. Просторно, чистенько, светленько, тепленько и хорошо пахнет: ладаном и дымком из печек, но особой роскоши нет. Верней, ее вообще нет, если не считать за таковую кое-какую мебелишку: резные скамьи, столики да сундуки. Впрочем, не факт, что нас ведут через парадный коридор, что подтверждает полное отсутствие встречного люда.

Впереди топал статный и широкий как шкаф в своей парадной шубе седобородый пожилой боярин с тяжелым массивным посохом. Позади и по бокам – московские жильцы.

Шли недолго. Боярин остановился перед большой двустворчатой дверью, покрытой затейливой резьбой и серебряной инкрустацией. Дал знак ждать и вошел внутрь.

Через пару секунд послышался гулкий басовитый речитатив:

– Прибыли великий посланник князь божьей милостью Иван Шестой Аманяков от королуса Наваринского Франца первого сего имени, к великому князю всея Руси Ивану Третьему Васильевичу.

Створки распахнулись. В нос шибанул густой запах ладана и яркий свет.

Ну что могу сказать… Тут я жаловался на отсутствие роскоши в царских палатах… Так вот, даже на фоне бургундского и остальных европейских дворов, коих я повидал изрядно, тронный зал Ивана вовсе не проигрывал, хотя смотрелся совершенно по-другому.

Тончайшая резьба по дереву, мебель тяжелого византийского стиля, но очень красивая, толстые левантийские ковры, сплошная позолота, а шандалы в человеческий рост с сотнями свечей белого воска – так вообще, скорей всего, золотые. Весь потолок и стены расписаны библейскими сценами, да так искусно, что невольно ощущаешь эффект присутствия среди событий.

По углам, возле дверей и по обе стороны княжеского трона стоят молодцеватые рынды в терликах белого узорчатого дамаста, высоких песцовых шапках и при топориках на длинных древках, пристроенных на правом плече. Застыли словно статуи, все одинакового роста и телосложения, эффектно выглядят, ничего не скажешь.

Вдоль стены по широким лавкам сидят бояре, не менее трех десятков количеством. Бородищи до пояса, ухоженные, рожи истовые, красные от чувства собственного величия. Те, что постарше видом, расположились ближе к великому князю, более молодые подальше. Но, к моему удивлению, почтенных старцев всего несколько, подавляющее большинство – ровесники царю, где-то под пятьдесят, может, чуть меньше. А пара так вообще гораздо моложе. Прямо разрыв шаблона. Хотя ничего удивительного, в основном я сужу о боярской думе средневековой Руси по литературе, причем советского периода, а в ней особой правдивости искать не стоит. Политическая ангажированность, черт бы ее побрал.

Иван восседает на троне, сплошь выложенном покрытыми тонкой резьбой пластинами из слоновой кости. Одет в подбитый горностаем и сплошь затканный золотом опашень, на плечах широкие золотые бармы, на груди большой наперсный крест, а на голове высокий колпак. Надо понимать – та самая шапка Мономаха. Хотя выглядит она совсем не так, чем та, что хранится в Оружейной палате. Высокая, чем-то смахивает на папскую тиару, остроконечная, сплошь усыпана жемчугом и каменьями, тоже с золотым крестом на маковке и опушена соболем.

В левой руке длинный жезл, считай, посох, а в правой – большая держава. Регалии некомплектные, видно, что разной работы, но исполнение впечатляющее.

Сам внушительно монументален, аки статуя. Выражение на физиономии царственное, но не свирепое, эдакое всепрощающее и отеческое.

В зале ни одной бабы… простите, женщины. Ни невестки Елены, ни жены Софьи. И сын почему-то отсутствует, хотя числится соправителем. Странно… Неужто кое-кто из них замазан в покушении? Иван говорил, что меня коснулось только краем, на самом деле это какие-то внутрисемейные разборки. Так что вполне может быть. Трения между Волошанкой и Палеологиней на предмет наследования трона нешуточные.

Ну да ладно, с этим будем после разбираться, а пока займемся насущным.

С протокольным этикетом все ясно, не зря с Курицыным двое суток обговаривали все подробности, а значит, пора дело делать.

Не спеша, чеканя каждый шаг, я прошел к великому князю, не доходя до него остановился и исполнил свой свежеизобретенный поклон. Сопровождающие синхронно повторили его, но только в придворном, полном варианте. Я в душе́ как был солдафоном, так им остался и глубоко убежден в том, что если организованная группа людей что-то делает, то должна это делать четко и одновременно. Желательно строем. Поэтому потратил вчерашний вечер на тренировки. Так что все получилось почти идеально.

После чего дал знак Луиджи. Тот немедленно развернул свиток и, торжественно подвывая, зачитал:

– Граф божьей милостью Жан Шестой Арманьяк, волей своего государя короля Наварры Франциска Первого и от его имени, прибыл засвидетельствовать государю всея Руси свое величайшее благорасположение и уверения в дружбе.

Ивана специально поименовали государем, а не великим князем. Так сказать, с претензией на царское положение, коего Иван не имеет пока, но хочет, аж пищит. Подольстили слегка, намекая, что Наварра может и признать его как царя. Или короля. Естественно, не за красивые глазки.

Фен продублировал все на русском языке.

Далее я взял запечатанный резной футляр с верительной грамотой и, сделав два шага вперед, с поклоном протянул его к трону.

Футляр принял один из бояр. Сам Иван даже не шевельнулся. На этом вступительная часть приема закончилась. По дурацкому протоколу, князь должен был проявить свою личную реакцию на прибытие посла только после представления даров.

Практично, ничего не скажешь. Сначала глянем, что ты привез, а потом, по результату, и отреагируем.

– А также… – пропел Луиджи, – графу божьей милостью Жану Шестому Арманьяку поручено передать государю всея Руси дары от короля Наваррского Франциска в знак его доброго расположения…

Позади захлопали двери и послышался частый топот: в тронный зал слуги заносили подарки.