Иван Оченков - Государево дело [litres]

– Ну, договаривай, что застыл?

– Местничать стал!

– Это как? – изумился я.

Тут надо пояснить. Как ни боролся я с местничеством, как ни налагал опалы и ни грозил карами, само явление никуда не делось. Поэтому все назначения на важные посты проводились с оглядкой на эти древние обычаи. Однако в данном случае дело было совсем уж вопиющим. Ну какой, скажите на милость, худородный Погожин соперник в местническом споре князю Буйносову, в роду которого многие достигали боярского чина, а двоюродная сестра Марья (Екатерина) [53] Как это ни странно, имя Екатерина считалось «не царским», и потому при венчании с царем Василием княжну Буйносову нарекли Марией. была женой царя Василия Шуйского? Тем не менее свершился эдакий маленький «дворцовый переворот», в котором второй воевода объявил себя первым.

Князь Семен вовремя сообразил, что дело пахнет еще никому не ведомым керосином, и вместе с несколькими верными людьми вырвался из острога, проложив себе путь оружием. Поступок, с одной стороны, не самый героический, а с другой – очень правильный. Сопротивление не привело бы ни к чему, кроме гибели, закон же в тех местах – тайга, а прокурор – медведь. Доложат, что молодой воевода от цинги помер – и кто там в Москве дознается до истины?..

– Это ты хорошо сделал, что вернулся, – похвалил я стольника. – Пропал бы ни за грош, а мне верные люди нужны!

– Но я так и не поняла, – задумчиво спросила внимательно слушавшая рассказ Буйносова Катарина, – где вы взяли эти великолепные камни?

– Дык, у англичанина, матушка! – охотно пояснил князь. – При обыске нашли.

– А за что арестовали болезного?

– Тут такое дело, государь, – еще раз вздохнул несостоявшийся воевода. – Поклеп на него был, будто самоедам огненный бой продает [54] Поклеп – донос. В то время это слово еще не имело негативного оттенка. Клепать – доносить, а еще – звонить в колокол. Огненный бой – огнестрельное оружие. .

Обвинение было серьезное. Продавать оружие, в особенности ружья, коренным жителям Сибири было строго-настрого запрещено. Оно и понятно, русские отряды численно крайне невелики, и единственным их преимуществом перед туземцами является огнестрел. Так что за соблюдением этого правила следили строго, и купец, рискнувший ради своих барышей продать пищали или мушкеты самоедским нойонам, мог запросто лишиться головы. Это если до суда дойдет, а то ведь могли по доброте душевной и голым у муравейника привязать. Нравы там самые простые, что, впрочем, понятно. Кому охота, чтобы у врага вместо луков и стрел появилось современное оружие? Куяки, стеганые тягиляи [55] Куяк – доспех, собранный из железных пластин. Тягиляй – доспех в виде многослойного кафтана, простеганного конским волосом. и кольчуги – они надежно защищают только от наконечников из кости или совсем уж худого железа.

– И что, подтвердилось? – нахмурился я.

– Да как тебе сказать, государь, – помрачнел Семен. – Найти-то нашли, но он, собака, заявил, что сии ружья у него за ради обороны, а вовсе не на продажу.

– Может быть, так оно и есть? – пытливо взглянула на него Катарина.

– Завернутые в рогожу и под прочим товаром спрятанные? – покачал головой князь. – Нет, матушка, купчишки-то ведь лишнюю гривенку с собой зря не потащат на торг. Ладьи речные невелики, туда много не нагрузишь, а товар дорогой.

– Дорогой?

– Конечно! Сама посуди, государыня. За топор из дрянного железа берут столько соболиных шкурок, сколько в его обух пролезет. За медный котелок – столько, сколько их в него вместится. И тут за просто так – десять тяжеленных мушкетов? Да ни в жизнь не поверю!

– Хорошая цена, – одобрительно покивала шведская принцесса, видимо, уже прикинувшая, сколько прибыли можно получить при правильном ведении дел. – Но я все же не поняла, как случилось, что камни были при этом англичанине? Ведь он только собирался на торг, не так ли? Зачем ему брать их с собой?

– Их не в ладьях нашли, – не стал отпираться Буйносов, – а в конторе, когда «слово и дело» [56] «Слово и дело государево» – форма обвинения в средневековой Руси. кликнули. Тогда главного вора Барлоу повязали, ну и рухлядишку его перетряхнули. Вот тогда и нашли. Через эти самые камни, думаю, весь сыр-бор и начался. Кабы просто за ружья – те попробовали бы сперва откупиться, чай, не впервой на воровстве попадаться. Англичанишку на корабль забрали, нельзя их по нашим законам судить, а на правеж выставили какого-нибудь бедолагу из приказчиков. Мол, недоглядел. Известное дело!

– Как ты сказал, англичанина зовут? – насторожился я, услышав знакомое имя.

– Барлоу, – повторил стольник. – Роберт, кажись…

– А не Джеймс? – переспросил я. – Долговязый такой, рыжий, лет, наверное, сорока от роду.

– Нет, – мотнул головой Буйносов, – тот помоложе был, хотя в остальном схож. Может, родня?

– Ладно, – вздохнул я, – потом разберемся. Ты мне вот что скажи: ты всю эту занимательную историю письменно изложить сможешь или писаря звать надо?

– Так написал уже, – пожал плечами князь и вытащил из-за пазухи свиток. – Вот челобитная, в ней все как было расписано. И кроме меня все мои людишки руку приложили. Кровью расписывались.

– А кровью зачем?

– Так ить не все же грамотные, – развел руками Семен. – Кто букв не знает, крест своей кровью намалевали.

– Ну-ну, – хмыкнул я в ответ. – Ладно, документ есть, это уже хорошо. Ты вот что, в деревеньках своих давно был?

– Пошто, государь?! – широко распахнул глаза парень. – Я тебе верой и правдой, а ты меня в опалу?

– Да погоди ты! Я тебя за службу пожалую, тут уж будь покоен. Только ты мне еще живой нужен. А англичане – они люди простые. Узнают, что на них клепаешь, и найдут тебя, добра молодца, в канаве с горлом перерезанным. Это тебе не Швеция, на поединок звать не станут.

– Что же мне, в своем дому прятаться? – возмутился князь. – От каких-то татей! Да я их пятерых на саблю намотаю, а холопы мои еще десяток…

– Пока я иного не велю, будешь прятаться! – пришлось строго пресечь разговоры. – А пока держи.

С этими словами я распоясался и, скинув с себя кафтан, протянул его просиявшему молодому человеку.

– А кто такой этот Барлоу? – поинтересовалась Катарина, когда обрадованный царской наградой стольник вышел.

– Когда я только занял трон, этот человек представлял при мне интересы Московской компании, а впоследствии занял пост главы одного из ее филиалов.

– Вы вели с ним дела?

– Скорее через него. Я тогда крайне нуждался в средствах, так что англичане получили очень большие привилегии.

– Насколько большие?

– Самое подходящее определение – неприлично большие.

– И как же вы согласились на это?