Иван Оченков - Государево дело [litres]

– А меня – моя мама!

– Ха-ха-ха, – залился смехом сын датского короля. – Уморила…

– Хочешь, испытаем? – хищно улыбнулась Мария, отчего ее вымазанное грифелем лицо приобрело комичный вид.

– Я не стану фехтовать с девчонкой! – с усмешкой отчеканил принц.

– Испугался?

– Кто, я?!

Право же, это было чересчур! Будущая невеста с самого начала захватила лидерство в их отношениях. Именно она решала, чем они займутся, куда пойдут и какую именно шалость предпримут. Обычно Ульрих не возражал. Во-первых, он был воспитанным мальчиком, обученным галантному обращению с дамами, пусть даже такими юными и взбалмошными. А во-вторых, следовало признать, что ему было интересно с Марией. Она всегда умела придумать что-то необычное и занимательное, а если рассказывала что-нибудь, то принц либо катался по полу от смеха, либо слушал ее как завороженный. Но признать, что она лучше его фехтует?!

Вообще-то, говоря, что его готовили лучшие фехтовальщики, он нисколько не преувеличивал. Король Кристиан считал это искусство необходимым для своих детей и потому те занимались всерьез. Просто Ульрих по малолетству только начал получать уроки владения шпагой и не слишком преуспел в них. Но с девчонкой-то он всяко справится?

– Тогда пойдем! – сделала приглашающий жест Мария.

– Но у нас нет ни учебных шпаг, ни масок, ни жилетов…

– Сейчас все будет!

Ничего не подозревающий мальчик пошел следом за своей юной невестой, и через минуту они оказались в саду у разросшегося орешника. Принцесса смело шагнула к нему и, нагнувшись, ухватилась за ветку.

– Тебе нужен нож?

– Твоим ножом только в одном месте ковыряться! – безапелляционно заявила девочка и достала свой.

Через минуту у нее в руках было две тростинки, более всего напомнившие принцу розги. Еще некоторое время она потратила на очистку их от листьев, отчего сходство еще более усилилось.

– Что это? – удивился Ульрих.

– Держи, – с усмешкой протянула ему одну из палок девочка и деловито перечислила правила поединка: – Деремся до трех касаний. Кто первый пропустит – тот и проиграл!

– Хорошо, – хмыкнул мальчик и, получив в руки «оружие», попытался изобразить изящный поклон.

Увы. Его соперница менее всего думала о тонкостях ритуала и тут же бросилась в атаку, ловко хлестнув противника по ляжке.

– Ой! – дернулся тот. – Больно!

– Первое касание! – безжалостно улыбнулась ему будущая жена.

– Но так нечестно!

– Angard! [87] Защищайся! ( фр .) – не обращая внимания на протесты, продолжила та.

К этой атаке принц оказался готов и некоторое время вполне успешно отражал натиск, но, как только он собрался перейти в контратаку, в его ребро уперся кончик орехового прута.

– Второе касание!

– Ладно, – скрипнул зубами Ульрих. – Защищайся!

Импровизированные учебные рапиры замелькали с утроенной быстротой. Обманные выпады и хитрые финты следовали один за другим. Никто не желал уступать другому первенство, и поединок продолжался. Со стороны за ним с интересом наблюдали три многоопытные дамы, от решения которых зависела будущая судьба не на шутку расходившихся детей.

– У вашей внучки явный талант, – заявила вдовствующая королева, разглядывая оставшийся без присмотра рисунок.

– И не только в художествах, – скупо усмехнулась герцогиня София и, повернувшись к собеседнице, спросила: – Вы все еще считаете этот брак удачной затеей?

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурилась Клара Мария.

– Надеюсь, никто из юных фехтмейстеров не останется без глаз? – проигнорировала та ее вопрос.

– Пожалуй, пора их остановить!

– Эй, кто-нибудь, приведите сюда детей.

Пока слуги выполняли их распоряжение, женщины переглянулись и продолжили свой давно начатый разговор.

– Хорошо, я согласна, – кивнула герцогиня София. – Этот союз пойдет на пользу нашим династиям и государствам.

– Мы тоже так считаем, – царственно наклонила голову вдовствующая королева.

– Но у меня есть условие.

– Слушаем вас, ваша светлость.

– Я желаю, чтобы принцесса Мария Агнесса до замужества находилась под моей опекой. Я и раньше была наслышана о ее эксцентричности, а теперь имела возможность убедиться в правдивости этих слухов. Однако полагаю, что ее воспитанием еще не поздно заняться.

– Вы считаете ее невоспитанной?

– Я считаю, что она не знает и не умеет многого, что необходимо настоящей принцессе, хотя и обладает обширными познаниями в тех вещах, без которых благовоспитанная девочка ее возраста вполне может обойтись.

– Но у нее есть мать и бабушка…

– Вы, ваша светлость, не сможете жить тут постоянно, ибо ваш долг – находиться рядом с супругом, а дочь герцога Иоганна Альбрехта нужна здесь – в Мекленбурге! Что же касается вашей бывшей камеристки, то тут уж и вовсе нет никаких препятствий. Она вполне может находиться рядом с дочерью. Тем более что ее нынешний муж находится на службе у вашего сына.

– Что же, это разумно.

– Что же касается принца Ульриха…

– Мой внук вернется в Копенгаген ко двору своего отца, – отрезала королева.

– Но король Кристиан подтвердит помолвку?

– Разумеется. Он весьма заинтересован в мире с Иоганном Альбрехтом. Но что скажет Густав Адольф, узнав об этих планах?

– Что скажет шведский король, знает только он сам! Однако я берусь сообщить обо всем этом своей сестре, чтобы она могла разъяснить ему выгоды подобного брака.

Не успели еще похоронить тела всех павших на Праздном поле, как многие в Богемии стали понимать, что вместе с ними похоронены и прежние вольности чешских сословий. Несмотря на то что Прага и не подумала сопротивляться, вожди имперской армии обложили ее непомерной контрибуцией, узнав о размере которой застонали все – от первых богатеев до последних нищих, но делать нечего, и пражакам пришлось лезть в кубышки. За три дня требуемая сумма была собрана, но тут же последовала новая напасть. Вместе с победителями прибыли имперские чиновники, судьи, легисты и дознаватели и стали изыскивать крамолу. Первыми под удар попали участники дефенестрации и лица, поддержавшие Фридриха Пфальцского. Затем были объявлены вне закона все отпавшие от Святой матери католической церкви, и над страной, еще помнившей яркие проповеди Яна Гуса и неустрашимых таборитов, повис страх.

Большинство тех, кому было что терять, поспешили в костелы и, приняв святое причастие, вышли оттуда ничуть не меньшими католиками, чем сам Его святейшество папа. Увы, помогло это далеко не всем, и весьма скоро очень многие из них лишились не только совести и прежней религии, но и имущества, а иные – и жизни. Обширные и богатые имения, владеть которыми не погнушался бы иной монарх, безжалостно конфисковались и раздавались сторонникам императора, а то и просто продавались за бесценок. После этого их прошлым владельцам не оставалось ничего иного, как брести куда глаза глядят. И если так обращались с нобилями, то что уж тут говорить о простолюдинах, подвергавшихся чудовищным гонениям. Их грабили, убивали, насиловали их женщин и детей, не забывая при этом возносить молитвы Господу, прославляя «истинную веру».