Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

В итоге командующему японским флотом в очередной раз невероятно повезло [16] Во время боя в Желтом море 10 августа (28 июля) 1904 года в боевые рубки русского и японского флагманов эскадр «Цесаревича» и «Микасы» с интервалом в несколько минут попали снаряды главного калибра. При этом русский адмирал Витгефт был разорван в клочья, а японский адмирал Того как раз за минуту до попадания из боевой рубки вышел и остался невредим. : очевидно, богиня Аматерасу при рождении поцеловала этого типа не только в лобик, но и во все остальные места. Когда броненосный отряд огибал острова Санчандао, флагман объединенного флота «Микаса» неожиданно оказался под накрытием. Огонь велся навесным способом с закрытых позиций – так что не удалось даже установить местоположения стрелявших батарей. И опять, судя по звуку перед падением, снаряды были не более чем пятидюймового калибра, а вот рвались они с ужасной силой, как десятидюймовые. Адмирал Того вместе со старшими офицерами броненосца в тот момент стоял на открытом мостике [17] Вот так на открытом мостике адмирал Того провел все Цусимское сражение. , и имел возможность воспринимать картину во всем ее многообразии. При этом он сразу отметил неуклюжие попытки демона замаскироваться под действие обыкновенной береговой артиллерии, и тут же дал команду к повороту в открытое море. Но эта попытка проявить миролюбие категорически запоздала: рулевой едва успел переложить штурвал и форштевень броненосца чуть заметно начал сдвигаться влево, как вокруг «Микасы» стали падать снаряды второго залпа береговых батарей.

«Слишком быстро… – подумал главнокомандующий объединенным флотом, и вдруг почувствовал, что летит будто птица, кувыркаясь в воздухе, понимая, что «Микаса» уже без передней башни, а из барбета, как из обрубка шеи, будто огненная кровь, в небо бьет струя радужного кордитного пламени. Потом адмирал Того видит, как в глубине морских вод, прямо под ним, вспыхивают огненные клубки, и из них в небо рвутся высокие белопенные фонтаны; поверхность моря приближается, из-за чего он непроизвольно группируется и рыбкой входит в ледяную декабрьскую воду. Несколько секунд спустя пробковый жилет выталкивает его на поверхность – и адмирал осознает, что он жив, здоров и почти невредим… а вот «Микаса» тонет – и выглядит это, будто бык, опустив голову, бодает море.

По счастью, долго болтаться в волнах ему не пришлось. «Микаса» ушел на дно вместе со всей командой, и поэтому на миноносце «Цубаме» из состава 9-го отряда, сопровождавшего броненосный отряд в рейде к Дальнему, довольно быстро заметили болтающуюся среди волн седоволосую голову.

Уже в каюте командира, переодевшись в сухое и выпив чашечку саке, адмирал Того подумал, что ему еще повезло. Отражая набег японского флота, демон мог принять еще более ужасную форму, растерзав не только атакующий отряд, но и маневровую базу на островах Элиота вместе с остатками японского Объединенного флота. Но его просто отогнали в стиле «кыш, противный», – и то, что при этом был потоплен «Микаса», не имеет никакого значения. Демон мог просто не рассчитать сил. Тут надо зайти с другой стороны. Демон помогает русским, но вот являются ли его врагами японцы? Пока Страна Восходящего Солнца воюет с Российской Империей, ответ на это вопрос однозначен. Но что будет потом? Хочет демон полного уничтожения японской нации или только принесения извинений за вероломное нападение? Во втором случае продолжение этой войны выглядит так же глупо, как и попытка атаковать цунами, выйдя против него с мечом наперевес. Слепая стихия даже не заметит дерзкого, решившего заступить ей путь, и подобно тяжелому поезду прокатится по его трупу.

Он сам готов вызваться в парламентеры под белым флагом, а потом, в случае получения от демона благоприятного ответа, испрашивать аудиенции у божественного Тэнно, чтобы передать ему волю того, кто равен богам. Если же ответ демона для страны Ниппон будет неблагоприятен, то тогда, как это и положено самураям, японские моряки, и он вместе с ними, до конца выполнят свой долг – умрут как один, но не покорятся злой воле…

Шестисотый день в мире Содома. полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.

И вот опять. В дополнение к семье королевы Виктории Серегин сбросил на меня дочерей Николая Второго и Алисы Гессенской, поскольку ни мать, ни отец, проходящие у нас процесс позитивной реморализации, не в состоянии уделять девочкам даже малую толику внимания. Бегло осмотрев царицу, Лилия сказала: «ужас-ужас!» и отправила ее мокнуть в ванне с магической водой. По ее словам, у русской царицы соматические проблемы оказались перемешаны с психологическими, и поверх всего этого лежит парочка одержимостей. Такую особу к детям не рекомендуется подпускать и на пушечный выстрел.

И в то же время, исходя из предварительного диагноза, папа этих девочек – это человек, который подобно флюгеру с легкостью меняет свое мнение под влиянием собеседника, к тому же дополнительно отягощенный живодерскими наклонностями и нарциссическим расстройством личности в легкой форме. В легкой – это потому, что памятников самому себе он не ставил и на первые страницы светской хроники не лез, а всего лишь требовал, чтобы его слуги-чиновники не заслоняли его как монарха, то есть не были ярче, умнее и успешнее, чем сам царь. Ну а поскольку самодержец – личность весьма серая и посредственная, то и верхняя планка, отсекающая «заслоняющих», расположена то ли на уровне пояса, то ли прямо у колена. Умных, способных, деятельных людей в Российской Империи предостаточно, но на самый верх им не пробиться. В лучшем случае их уровень – это зам-замычи в министерствах и начальники департаментов, в худшем – борцы с прогнившим царским режимом, а по сути – с собственной страной.

Вот, даже не заметила, как стала глядеть на такие вещи с колокольни Серегина. Правда, и он то же на многое начал смотреть моими глазами. Теперь он так же жалеет малых и сирых, старается избегать ненужных жертв, и свирепеет лишь тогда, когда видит перед собой вооруженного, наглого и многочисленного врага. Изъяв тех же Романовых из Зимнего Дворца, он сильно подобрел к царской чете и их детям, и только семейство Владимировичей вызывает у него гадливое омерзение. Почему я так говорю? А потому, что даже не являясь его Верной, в любое время дня и ночи, когда мне хочется поговорить и что-то обсудить, я имею право доступа к его средоточию.

Эго Серегина без специальных приборов невозможно отличить от его внешнего воплощения, а личные помещения в средоточии обустроены по-спартански просто. Узкая солдатская койка, заправленная шерстяным одеялом, стеллажи с книгами и стол, где стоят монитор и клавиатура управления тактическим компьютером. Насколько я понимаю, так подсознание Серегина воспринимает энергооболочку. Впрочем, когда к нему прихожу я, все эти атрибуты «божественности» куда-то исчезают, и мы за этим столом ведем умные разговоры и пьем натуральный цейлонский чай «экстра» с вареньем и плюшками. И возникает ощущение, будто мы действительно брат и сестра. В качестве мужа Серегин был бы для меня невыносим, поэтому я и отшила его уменьшенную копию капитана Коломийцева, но вот как старший брат – умный, добрый честный и сильный, – он почти идеален. Да-да, Серегин на самом деле добрый, иначе его не выделил бы из всех прочих наш Небесный Отец, назначив своим специальным исполнительным агентом.