Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

При этом романовское семейство, видимо, почуяв изменение моего настроения, вело себя несколько пришибленно, да и свежемороженные тушки дражайших родственников не добавляли оптимизма. При этом было видно, что Мишкин, то есть Великий князь Михаил Александрович, мучается сразу несколькими взаимоисключающими устремлениями. Во-первых – он отчаянно боится того, что должно произойти, во-вторых – реакция на него искусственного интеллекта штурмоносца задела в нем некие потаенные струны, юношеские мечтания о великих свершениях, славе и подвигах, в-третьих – его неожиданно, как понос, одолел Призыв. Ведь он – воин далеко не из худших: в нашем прошлом водил в бой Дикую дивизию, составленную из диких кавказских горцев и не менее диких туркмен, а эти головорезы кому попало подчиняться не будут, будь этот «кто попало» хоть три раза членом императорской семьи. А вот Призыв – это серьезно, и то, что он накрыл Михаила так быстро, буквально с лета, говорит о том, что этот человек жестоко неудовлетворен текущим положением дел.

Встречаюсь с Михаилом взглядами, время в реальном мире для нас останавливается – и мы проваливаемся ко мне в командный центр. А там все как положено: Агния при знамени, почетный караул, мои старые товарищи и Верные примерно равного ему калибра: Велизарий, дикая штучка Асаль, князь Александр Ярославич, Михаил Скопин-Шуйский, воевода Басманов, наполеоновские маршалы и русские генералы Бородинского призыва. Команда «Смирно, равнение на середину!». Караул застывает в немой торжественности, гомон голосов Верных стихает, будто отрезанный ножом. Михаил вытаскивает из ножен длинный кирасирский палаш и опускается на одно колено. Я тоже достаю свой меч и произношу: «Я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу!». После этого вспыхивает ослепительный свет, грохочет оглушительный гром – и одним Верным в рядах становится больше. По лицу Михаила расплывается какая-то совершенно детская блаженная улыбка; другие Верные на все голоса поздравляют нового товарища, но я чувствую, что неодолимая сила выталкивает нас обоих на поверхность бытия в реальный мир.

А тут еще гуляют отголоски грома с ясного неба и ошарашенно переглядываются вдовствующая императрица и император Николай.

– Сергей Сергеевич, – обращается ко мне пока еще «Хозяин земли Русской», – скажите, а часто у вас здесь бывает эдакий гром с ясного неба? А то вот сидим, никого не трогаем – и вдруг как громыхнет…

– Не часто, – отвечаю я, – только в случае Господнего одобрения, когда сделано очень большое и важное дело. Обычно все обходится отдаленным погромыхиванием, но на этот раз мой Небесный Патрон превзошел сам себя. Не так ли, отче Александр?

– Да, именно так, – отвечает наш добрый священник, и в голосе его слышатся те же громовые готки, – твоего нового Верного мы тоже любим и ценим, он хороший молодой человек, да только пока не очень уверенный в себе.

– Мишкин!? – полувозмущенно, полуудивленно отгадывает этот ребус вдовствующая государыня.

– Да, маман, – вскидывает голову ее младший сын, – именно я. Быть Верным господина Серегина – для меня это большая честь и большое счастье…

– Да, мой сын, но теперь ты не сможешь занять трон! – восклицает Мария Федоровна, в экстазе всплескивая руками.

– Почему же, маман? – вопрошает Михаил. – Смогу, если захочу! Верный – это не слуга и даже не подчиненный. Быть Верным – это значит мыслить с Сергеем Сергеевичем в резонансе и иметь с ним одинаковые понятия о добре и зле. При этом он никогда не нудит, и не читает нотаций, а, как Папа, просто научит и покажет, что надо делать, скажет «делай как я» и встанет рядом…

– Сын, ты меня огорчаешь! – воскликнула Мария Федоровна, закрывая лицо руками.

– Если бы это было возможно, – с хмурым видом призносит Михаил, – то не было бы для Российской Империи лучшего государя, чем господин Серегин. Но это исключено – в первую очередь потому, что он связан обязательствами с Высшими силами, и наш мир – далеко не последний на его трудном пути. А еще он этого просто не хочет, и поэтому я займу трон отца, но только на своих условиях, маман, а не на твоих.

Неожиданно к вдовствующей императрице обращается Птица, и голос ее размерен и тверд:

– Вы всю жизнь пытались манипулировать людьми. Ваш первый жених – нервный, порывистый и чувствительный цесаревич Николай Александрович – был идеальным объектом для манипуляций, но, к вашему несчастью, он умер еще до заключения брака. Ваш второй жених и будущий муж Александр Александрович оказался прямой противоположностью своего брата; с этой неколебимой глыбы приходилось слезать там же, где вы пытались ее оседлать… И тогда вы обратили внимание на своих детей. Дочь Ксения – красавица и умница, но по сути довольно легковесная особа – сбежала от вас замуж за предосудительно близкого родственника, и тем самым оказалась вне вашей власти. У Великого князя Александра Михайловича множество разных достоинств и недостатков, но, безусловно, он обладает достаточным весом, чтобы предоставить своей жене защиту от ваших поползновений. Зато вы целиком и полностью поломали жизнь второй дочери Ольге. Ведь это была ваша идея – выдать ее замуж за извращенца-мужеложца. Вместо того, чтобы выслать этого урода в Европу с запрещением ему появляться на территории Империи, вы связали с ним жизнь наивной бедной девочки, и без того шокированной смертью любимого отца. Был бы жив император Александр Тритий – этот брак просто не смог бы состояться, потому что бренные останки Петра Ольденбургского очень долго отскребали бы от стенки. Вы знаете, как ваш покорный муж относился к подобным извращенцам. То-то же. Теперь поговорим о ваших сыновьях…

А вот ту уже не вынесла душа поэта. Вдовствующая императрица вскочила со своего места с истеричным криком: «Да как вы только смеете!!!», но была осажена на место моим рыком: «Сидеть!!!» и громыхнувшим одновременно с этим громом с ясного неба.

Немного успокоившись, я сказал:

– Боец Птица, в миру богиня разума Анна Струмилина – такое же доверенное лицо Господа, как и я. Только мне доверено силой оружия защищать и карать, а ей доверено право жалеть и прощать тех, кто пострадал без вины или готов исправиться и искупить содеянное зло. Рассказывая вам сейчас всю вашу подноготную, Анна Сергеевна всего лишь делает свою работу, без которой вы даже не поймете, что сами были причиной своих несчастий. Так что сидите и слушайте то, что вам говорят.

– Да, это так! – подтвердила Кобра, зажигая в ладони маленький огненный шарик, – когда говорит Птица, то ее внимательно слушают даже боги, мотая при этом на ус. Иначе потом покойников хоронят пачками.