Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

– Омоложения? – пробормотала вдовствующая императрица. – Ники, скажи, я тебя правильно поняла – господин Серегин, владеет секретом вечной молодости?

– Да, маман, – подтвердил император Николай, – ты поняла меня правильно. Только сам Артанский князь омоложением не занимается, не дал Господь ему такого дара; на это у него есть приближенные с соответствующими талантами. Господин Серегин имеет дар собирать вокруг себя сильных и умных людей, и если бы таковы были мои министры, то Российская Империя была бы мощнейшей державой в мире.

После этого заявления Мария Федоровна на некоторое время впала в благородную задумчивость, а потом встрепенулась и с самым решительным видом заявила:

– Знаешь что, Ники, я непременно должна все это видеть своими глазами…

Изображение Николая замерло, а с той стороны картонки раздавалось только тихое отдаленное шуршание, будто там разговаривали, зажав рукой трубку телефона. Потом изображение Николая снова ожило и заговорило.

– Вот что, маман, – сказал Император Всероссийский, – самовластный Артанский князь приглашает тебя посетить его владения с краткосрочным дружественным визитом. Этот визит должен быть действительно краткосрочным, потому что я не смогу покинуть это место до тех пор, пока не будут решены все вопросы с Аликс и маленьким, которого прямо сейчас лечат от гемофилии. А посему я надеюсь, что на время моего отсутствия власть в Петербурге в свои крепкие руки возьмешь именно ты. Отбывая в гости к Артанскому князю, в первую очередь ты должна сделать так, чтобы тебя не хватились и не стали искать, как, несомненно, уже разыскивают Наше семейство. И, самое главное, я бы хотел, чтобы ты взяла с собой Мишкина. Мальчику давно пора взрослеть, а Артанский князь обещает, что сделает из него настоящего мужчину. Если ты хочешь, чтобы он сел на Наше место, то короткие штанишки поручика синих кирасир должны стать ему тесны. Закончив все свои дела с Аликс, Мы должны будем вернуться в Санкт-Петербург, а здесь Нас сменит полномочный представитель генерал-лейтенант Михаил Александрович Романов.

Примерно то же самое время. Женева. доходный дом по адресу: улица Каруж, 91-93, съемная квартира в Владимира Ульянова и Надежды Крупской.

Кобра оказалась права. Вождь мирового пролетариата не пережил ночного кошмара, в котором женщина в черных одеждах, беспощадная как Немезида, отрубала кривым мечом его непутевую голову, а потом бросала ее под ноги разгоряченной толпе. Она ничуть не была похожа ни на обычных царских сатрапов-душителей свободы, ни на посланцев доброго боженьки, которого он ненавидел с гимназических времен, но в последние мгновения своего сна, перешедшего в то, что хуже обыкновенной смерти, Ильич понял все и сразу – кто и за что карает его столь жестоко. А потому в смертной тоске он заорал нечленораздельным воем, чем страшно перепугал как Наденьку, проснувшуюся от этого крика, так и жильцов соседних квартир.

В тот момент, когда Крупская принялась тормошить своего супруга, тот был уже необратимо мертв, а на его шее – то есть вокруг нее, там, где беспутную голову срубил виртуальный меч – у него уже проступал багрово-алый стигмат. Пустые остекленевшие глаза смотрели в беленый потолок, растрепанная бороденка и венчик волос вокруг бурно развивающейся лысины выглядели особенно жалко, и испуганную Наденьку пронзило острое чувство, что именно сейчас в ее жизни закончилось все хорошее, и начался один сплошной кошмар. Ильич был ее ставкой на всю жизнь, она чувствовала его разрушительный потенциал, и только с ним она могла рассчитывать на судьбу, хоть в чем-то отличающуюся от серой нудной участи девушки из образованной семьи без особых талантов и достоинств. Но суровая действительность оказалось даже гораздо хуже той участи, которую она для себя предполагала.

Доктор и полиция, вызванные встревоженными соседями, появились очень быстро, а за ними явились понятые и прочие свидетели. Бедной Наденьке бы сразу, как только она поняла, что Ильич скопытился, хватать ноги в руки, документы и деньги в ридикюль – и бежать в сторону французской границы, но не догадалась. Ее, заплаканную и несчастную, полиция в первую очередь и арестовала. А то как же – больше же некого, а раз есть убийство, то должен быть и арест. Была с мужем в квартире наедине, и по невыясненным мотивам задушила его во сне шнурком от ботинок. Вот и след от удушения на месте… И полицейскому инспектору было совсем неважно, что удушаемые обычно не орут как резаные на весь дом, а лишь тихо хрипят, брыкаясь и пытаясь освободиться. Данному представителю сил правопорядка эти подробности были безразличны. Факт убийства налицо, других подозреваемых поблизости нет, а жены, любой ценой стремящиеся избавиться от своих мужей, в европейской криминальной хронике – самое обычное дело. А посему – арестовать и в тюрьму. Самый справедливый в мире швейцарский суд разберется с этой русской эмигранткой. Знаменитый инспектор Лестрейд не был целиком выдуман Артуром Конан-Дойлом, как раз жившим и творившим в это время, а имел прототипов в реальной жизни.

Впрочем, у Наденьки еще оставалась надежда, что патологоанатом разберется в том, что стигмат от виртуальной декапутации совсем не похож на странгуляционную борозду [19] Странгуляционная борозда – след от удушения веревкой или другим похожим предметом вплоть до «шарфика Березовского». , что собратья-революционеры и сами не поверят в ее виновность и скинутся на адвоката, а самое главное – на то, что Серегин не захочет посылать на смерть изрядно грешную, но все же слабую женщину и вытащит ее из любой темницы, чтобы самолично свершить над ней свой приговор. А впрочем, как будет говаривать ныне здравствующий молодой офицер германского генерального штаба Вальтер Николаи: «Нет отбросов, а есть кадры»; быть может, и вдова Ильича сгодится Серегину в этом или последующем мирах. И неважно, что он сам об этом пока не знает. Информация о сложившейся у Наденьки ситуации дойдет до него гораздо быстрее, чем провернутся ржавые шестеренки швейцарской судебной системы.

Шестьсот первый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

Визит в Тридесятое царство Марии Федоровны был вполне вероятным, но совсем не обязательным. Любопытство во всех подлунных мирах погубило уже множество кошек, хотя губить вдовствующую императрицу мне совсем не хочется. Экая роскошная во всех смыслах женщина; и даже удивительно, что у такой умной матери старший сын вырос балбесом. Вплыв черной лебедью в мой кабинет через портал, Мария Федоровна поманила за собой младшего сыночка, осмотрелась, а потом присев в легком реверансе, обращаясь ко мне, произнесла грудным голосом с чуть заметным «европейским» акцентом: