Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

Вот это характеристика… Сейчас надуюсь от гордости как индюк и лопну как воздушный шар. Хотя, чего там гордиться – работать надо тщательней, не допуская косяков, чтобы оправдать оказанное доверие и не зазнаваться, как зазнались некоторые, впоследствии проклятые и низвергнутые.

«Правильно мыслишь, Сын Мой, – услышал я своим сознанием безмолвно громыхающий голос, – тот самый «проклятый и низвергнутый» страдал, скорее, от недостатка совести, чем от ее избытка. Действуй в том же духе, как ты действовал прежде – и будет тогда тебе вечное блаженство и кое-что еще…»

«Не люблю блаженства, Отче, – по-солдатски прямо рубанул я, – я же у вас в раю на третий день от скуки на стенку полезу, ну или на пальму, если не найду подходящей стены. Мне для полного счастья дело нужно сложное, но по силам, а когда я его сделаю – чтобы было новое, а за ним еще и еще. Чтобы мне шашку и коня – и на линию огня.»

«Хорошо, Сын Мой, – согласился Небесный Отче. – Я учту твои пожелания. Ты трудись, а я тут пока подберу подходящий мир для того, чтобы отдать его тебе в полное ленное владение – сначала как императору, а потом как курирующему архангелу. Но сейчас – т-с-с-с… Марлезонский балет продолжается.»

Пока мы с Небесным Отцом обменивались мнениями, император Николай Второй, несомненно, переживал мучительные душевные страдания. Что-то там Птица с ним не доработала, потому что после ее сеанса он должен был идти на контакт легко и с радостью, а сейчас у всероссийского самодержца такой вид, будто в счастливое завтра его тащат на веревке.

– Господи… – с мукой в голосе произнес он, – прости меня, но я ничего не понимаю. Я могу понять то, что такого наглого, нахрапистого, по-варварски справедливого вождя призвал к себе в князья племенной союз древних славян. Я могу понять то, что племенная старшина согласилась на все его условия, ибо их враги были грозны, а двенадцать тысяч всадников панцирной кавалерии вдобавок к племенному ополчению – по тем временам неодолимая сила. Я не могу понять только того, о Господи, как ты мог связаться с этим непочтительным и наглым авантюристом, который смеет разговаривать с Тобой таким дерзким тоном…

– Артанский князь Сергий сын Сергия из рода Сергиев – это один из лучших Моих Сыновей! – загрохотал голос отца Александра, – чего я не могу сказать о тебе, Николай сын Александра из рода Романовых. Он вывел доверившихся ему из смертельной западни. Защищая слабую женщину, он голыми руками победил античного бога войны Ареса, затем, получив в награду от Афины Паллады энергооболочку этого патологического убийцы и насильника, сам перевоспитал ее до полного архангелоподобия. Он победил злого божка херра Тойфеля, сыночка нашего Сатаны, и обрел в мире, куда я сослал античных богов, такой авторитет, что его с радостью научили, как ходить по мирам и направили на один уровень выше. Он сам развился до того состояния, в каком он есть ныне – и только тогда Я заключил с ним свой контакт. Шагая от мира к миру, он карал злых и подлых, защищая силой своего меча всех слабых и сирых, и Я ни на единый миг не пожалел, что доверил этому человеку исполнять Мою волю. А что сделал ты, Николай сын Александра? Промотал наследство, оставленное тебе предками, разорил и разрушил данную тебе Российскую державу – да так, что собирать ее потом обратно пришлось уже совсем другим людям…

После этой отповеди Отца взгляд императора Николая Александровича вдруг остекленел, а с краешка приоткрытого рта на бороду потянулась ниточка слюны. Понятно: началась индивидуальная проработка. Если уж не подействует и она – тогда этого кадра действительно останется только мочить в сортире.

Означенная процедура по нашему времени продолжалась минут пять, после чего лицо императора Николая снова обрело живое выражение.

– Господин Серегин, – безжизненным голосом сказал всероссийский самодержец, – я раскаиваюсь в том, что высказал в отношении вас столь прискорбное недоверие. В наказание Господь повелел мне вместе со всем семейством находиться в полной вашей власти и безоговорочном повиновении. Я обязуюсь сделать все, что бы вы мне ни приказали, и надеюсь только, что в отношении моих родных и близких будет проявлено милосердие.

– К некоторым вашим родственникам милосердие проявить не получится, – мрачно ответил я, – потому что само их существование наносит ущерб Российскому государству. В первую очередь я имею в виду все семейство вашего дяди Владимира Александровича, другого вашего дядю генерал-адмирала Алексея Александровича, превратившего русский флот в личную кормушку, а также вашего двоюродного дядю генерал-фельдцехмейстера Николая Михайловича. Кто-то же должен ответить за внедрение в российской артиллерии совершенно ублюдочной французской схемы «одна пушка, один снаряд»? Впрочем, в отличие от указанных выше членов семьи Романовых, в данном случае я не буду настаивать на летальном исходе, как и в отношении некоторых других ваших родственников, которых тут слишком долго перечислять. Их будет ждать отставка без пенсии и мундира, принесение извинений за нанесенный ущерб и добровольная эмиграция в иные миры, где они будут никто. Зато я обязуюсь проявить свое милосердие ко всем малым и невинным, чтобы они не пострадали за чужие грехи. У вас лично сохраняется свобода выбора формы отставки и места дальнейшего жительства – как для себя лично, так для вашей жены и детей. На этом предлагаю прекратить обсуждение судьбы вашего семейства и перейти к чисто практическим вопросам ведения войны.

– Хорошо, Сергей Сергеевич, – неожиданно покладисто согласился император Николай, – я вас внимательно слушаю.

– На первом этапе, – сказал я, – для успеха дела необходимо, чтобы командование Порт-Артурским отрядом кораблей из рук контр-адмирала Вирена перешло к капитану первого ранга фон Эссену. Я понимаю, что этот человек совсем недавно был капитаном второго ранга и командовал весьма небольшим, по вашим меркам, крейсером, но внутри него сидит боевой адмирал, способный привести русский флот к победе, а внутри Вирена нет ничего, кроме педанта и садиста. Недопустимая ситуация, когда на корабле русского императорского флота оказались запуганы и забиты даже офицеры. Император, в отличие от всех прочих чинов, никому и ничего не обязан объяснять. Вы можете своим указом отправить Вирена в распоряжение МГШ через Чифу, а на освободившееся место назначить каперанга фон Эссена.

– Если это надо для успеха дела, я подпишу такой указ, – сухо сказал император. – Что еще?

– На втором этапе, – сказал я, – будет необходимо заменить на Манчжурской армии Куропаткина на Линевича. Но это немного позже, когда мы проведем соответствующую работу с вашим младшим братом Мишкиным. Пора ему вылезать из коротеньких штанишек. Вам через некоторое время придется вернуться в Петербург, а все текущие вопросы на Дальневосточном театре военных действий предстоит решать генерал-лейтенанту российской императорской армии Великому князю Михаилу Александровичу Романову.