Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

– Мама, а вот и Анна Сергеевна. Вы ведь еще незнакомы…

Обернувшись, Александра Федоровна посмотрела на вошедшую молодую женщину и сразу ее узнала. Во-первых – она мельком видела ее в тот первый день, когда гневающийся Серегин вытащил их с Николаем из Зимнего дворца прямо сюда, в Тридесятое царство. Во-вторых – она сразу поняла, что эта уверенная в себе женщина и есть та Белая Дама, которая приходила к ней во сне…

– Здравствуйте Алиса, – по-простому сказала госпожа Струмилина, оглядев свою гостью с ног до головы, – вижу, что у вас еще остались нерешенные вопросы. Поэтому давайте пройдем в мой кабинет для подробного разговора уже не во сне, а наяву. А вы, любезный Берти, подежурьте тут, пожалуйста, еще немного, пока я не закончу с делами.

– Как вам будет угодно, любезная мисс Анна, – ответил Альберт-Эдуард и добавил, обращаясь уже к Александре Федоровне: – У госпожи Струмилиной есть любопытная теория о том, что мы, монархи, перепоручая воспитание наших детей слугам, не должны потом жаловаться на судьбу-злодейку. Воспитание в правильном духе и собственным примером должно быть неотъемлемой обязанностью любого родителя, а уж монархов – вдвойне и втройне. Я, например, могу подавать детям пример стоического терпения, мисс Анна отличается истинно христианской кротостью и милосердием, а господин Серегин показывает всем и каждому, что должен делать настоящий джентльмен, когда он полон истинной любви к своей Родине.

Шестьсот девятый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Власти.

И вот – снова переговоры в кабинете Великого Артанского князя. С одной стороны – Николай, пока еще император, его супруга Алиса Гессен-Дармштадская и, вроде как за адвоката, отец Иоанн Кронштадтский; с другой – магическая пятерка в полном составе, дополненная отца Александром. Присутствует даже Анастасия, несмотря на ее попытки уклониться от столь сомнительной чести – судить своих родителей. И хоть лет ей сейчас столько же, сколько Николаю и Алисе в среднем, все равно до конца жизни она будет чувствовать себя перед ними как маленькая девочка. Совсем другое дело – Дима-Колдун. На это совещание, где, возможно, будут обсуждать «взрослые» вопросы, Анна Сергеевна не хотела его пускать. Но Серегин завил, что Дима-Колдун за два года, путешествуя по мирам, пережил столько, что не приснится и трем взрослым – так что ничего страшного. Впрочем, от Димы не отстают и Митя-Профессор с Асей-Матильдой – сейчас они в качестве пажей-адъютантов стоят за спиной Артанского князя. Права говорить в этом собрании у них нет, но после того, как все закончится, каждому из них предстоит написать подробный рапорт о том, что видел, слышал и что по этому поводу думает.

Вот что предшествовало этим переговорам. Русскому самодержцу, когда тот удовлетворился стрельбой по роющимся в помойках птеродактилям, все же устроили очную ставку с дядей Владимиром и теткой Михень, освобожденным от стасиса и находящимися под действием заклинания Откровенности. Помимо Артанского князя и самого Николая, там присутствовали отец Иоанн Кронштадский, герр Шмидт, а также писцы-стенографисты, которым надлежало записывать речи допрашиваемых. Все была до предела скучно: ни раскаленных клещей, ни дыбы, ни кнутов, ни иголок, загоняемых под ногти. Просто пришел отрок Димитрий, посмотрел на подследственных укоряющим взглядом и сразу же вышел. После чего полилось…

Великий князь Владимир Александрович оказался почти ни в чем не замешанным, он всего лишь высказал пренебрежительное отношение к племяннику-неумехе. Зато из тети Михень откровения полезли того же зловонного толка, что из вскрытого скальпелем застарелого нарыва. Писцы едва успевали делать свою работу, попутно качая головами. Того, что наговорила тетка Михень, хватило бы не только на плаху с топорами, но и на какую-нибудь экзотическую казнь, вроде закапывания живьем в муравейник. За заговором в пользу Великого князя Кирилла Владимировича, истеричного бездельника и алкоголика, стояла именно эта женщина, а уже за ней тенью маячили англичане.

И это только одна интрига. Генерал Сахаров-младший, бывший начштаба у Куропаткина, под тем же заклинанием Откровения, приправленным Муками Совести, с полпинка раскололся от макушки и до задницы – и обрисовал картину второго заговора, за которым стояли люди, желающие скорейшего развития капитализма в России (в частности, господин Витте). Впрочем, думаю, что два этих заговора прекрасно нашли бы между собой точки соприкосновения – ведь франкобанкирам все равно, кто будет сидеть на троне конституционного монарха (Кирилл даже предпочтительней), а Михень и ее сынку без разницы, будет царь Кирюха абсолютным монархом или конституционным. Они бы и на вассального согласились, лишь бы у Кирюхи не переводилась выпивка. Недаром же эти люди творят свой заговор, опираясь не на внутренние силы в России, а на британские спецслужбы.

Прослушав два этих сеанса психотерапии, император Николай стал до предела тихим и задумчивым. Прямо у него под ногами вырыли две ямы, а он и не заметил. Одна из них должна была разверзнуться сразу после поражения России в войне и первой русской революции – когда не мытьем так катаньем, через избрание Государственной думы, «бизнес» и либеральная интеллигенция змеей начали вползать во власть, что потом икнулось февральской (а на самом деле мартовской) революцией. Вторая яма была приготовлена на случай смерти наследника (что при диагнозе «гемофилия» могло произойти в любой момент). И было понятно, что все эти пути ведут в Ганину Яму, потому что без применения особых предосторожностей императорская корона, в отличие от простой шляпы, снимается только вместе с головой. В силу этого обстоятельства уверенность в необходимости управляемой отставки с подстраховкой Артанского князя у императора Николая теперь на максимальном уровне.

Алиса Гессен-Дармштадская, она же императрица Александра Федоровна, что сидит рядом с мужем, выглядит посвежевшей, на вид почти нормальной женщиной, особенно по сравнению с тем, что было десять дней назад – тогда на глаз ей можно было дать возраст «за сорок» – а это пора начала увядания и тоски от первых морщин. Сейчас же она вполне выглядит на свои тридцать два года, будто не было родов в пулеметном режиме и десяти лет переживаний от того, что она неспособна произвести на свет наследника престола. Николай, конечно, ей ничего подобного не высказывал (в этом смысле он просто идеальный муж), но вот вдовствующая императрица, в семье носящая прозвище Гневная, вполне могла назлословить, а потом через общих знакомых довести свое мнение до невестки. Но теперь, после обстоятельного разговора с Анной Струмилиной, она уже знает, что все это осталось у нее в прошлом, а впереди – только новая жизнь. Ради здоровья сына, ради мира в душе и семейного счастья она готова оставить трон и отправиться в изгнание.