Владимир Ли - Выжить на взлете [СИ]

Лечение не помогло — по возвращении из санатория Павел просмотрел свои старые записи, но понятнее они не стали. Наверное, подобного результата и ожидал, хотя, конечно, наделся на чудо. Воспринял гораздо спокойнее, чем вначале, да и вспомнил прежнюю жизнь — ведь тогда звезд не хватал и как-то жил, притом довольно неплохо. К хорошему быстро привыкаешь и потерять его всегда болезненно, только жизнь надо дальше, как бы то ни было — утешил себя такой мыслью и принялся раздумывать о возможных планах на будущее. Разумеется, с руководством научным учреждением, да и вообще с наукой придется распрощаться — помочь сейчас своим людям не в его силах, а быть обузой не хотел ни в коем случае. Придется искать дело по своим возможностям — или открывать свое или поступить к кому-то на службу. Собственно, многого ему не надо — хватило бы на семью и ладно, так что ничего грандиозного не строил. С теми же его знаниями и умениями вполне мог устроиться программистом, разработчиком web-сайтов или еще каким-нибудь IT-специалистом, притом достаточно неплохим. Или открыть свое предприятие подобного профиля, а уж в спросе на такие услуги не сомневался — далеко не у всех клиентов имелись сотрудники должного уровня.

Начал же с откровенного разговора с Сашей, то случилось накануне Нового года. Утром после завтрака, стараясь говорить спокойно, чтобы не потревожить жену, высказал:

— Я должен уйти со своей работы, сейчас объясню. То, что случилось с нами в театре, не прошло для меня бесследно. Труднее стал понимать исследуемый материал, многие мысли и задумки теперь стали темным лесом. Наверное, отравление как-то повлияло на мой мозг, он стал хуже работать. Не столь сильно, чтобы это стало заметным, но в серьезных проектах сказалось. Надеялся, со временем восстановится, да и рассчитывал, что лечение в санатории поможет, однако этого не произошло. Сейчас собираюсь найти работу по своим возможностям, думаю, проблем не должно возникнуть.

Не ошибся в жене, восприняла новость, конечно, с тревогой, но без истерики, слез и причитаний:

— Бог с ней, этой работой, главное для меня, чтобы ты сам не расстраивался! Скажи, чем я могу помочь, все сделаю для того. Может быть, тебе надо обратиться к хорошим специалистам, подлечат и станет лучше!

Павел невольно улыбнулся наивности жены, после пояснил:

— Куда уж лучше, в санатории меня обследовали знающие врачи на современном оборудовании и никаких отклонений не нашли. Да я и сам понимаю — мозг слишком сложная штука, наука многого о нем еще не знает. Надо смириться с происшедшим и жить дальше, что я и собираюсь. Не бойся, Саша, мы не пропадем, уж в том будь уверена!

После новогодних праздничных дней встретился с Вавиловым и рассказал всю правду о своем состоянии и намерении искать другую работу. Тот долго молчал, после, вздохнув, выговорил:

— Кто же потянет начатое дело, Павел Николаевич, ведь вся надежда была на вас! Придется доложить Владимиру Владимировичу, возможно, понадобится поправка в принятой программе модернизацию, коль нельзя рассчитывать на ваше участие.

— Борис Валерьянович, полагаю, не все так страшно. Есть в ведущей группе толковые ребята, да и основной алгоритм последующих исследований более-менее отработан. Думаю, они справятся, у меня есть уверенность в том.

На эти успокаивающие слова Павла глава комитета не ответил, лишь расстроенно махнул рукой — мол, хорошо бы так, но полагаться на то не стоит. После сказал уже о другом:

— А зачем вам уходить и искать где-то работу, когда у нас самих ее непочатый край! Понятно, в своей компании оставаться неудобно, но можем предложить другую, с которой вы наверняка справитесь. А если все же к вам вернутся прежние способности, то немедленно подключитесь к основному проекту. Думаю, такое решение будет наилучшим для нас всех, согласны?

Вот так Павел стал руководителем одной из технических служб комитета, занимавшейся текущими задачами отрасли. Никакой науки здесь близко не было, голая практика с конкретным заданием — составить программу по какому-то этапу производственного цикла и довести до ее реализации. В какой-то мере нынешняя работа перекликалась с прошлой — все это его прежней компанией изучалось ранее, но лишь для сбора исходной информации и анализа, а сейчас он, собственно, реализовывал возможные наработки. Встречался по служебным делам со своими бывшими коллегами, приходилось бывать на прежней работе, первая неловкость в новых отношениях быстро прошла, сменилась дружеским участием. Павла тронула их тактичность и уважение — наверное, узнали о случившейся с ним неприятности, но ни словом ни жестом не показали тени пренебрежения, тем более злорадства.

В марте пришли вести из Чечни, давшие надежду на хоть какой-то мир в этой неспокойной земле. Там местные власти провели референдум о Конституции и выборах Президента республики. Подавляющая часть населения приняла волю остаться в составе России и прекратить войну, главой же вновь стал Ахмат Кадыров, еще три года назад перешедший на сторону федеральной власти. Правда, ему противостоял прежний руководитель Ичкерии Аслан Масхадов, обосновавшийся в труднодоступных районах, а с ним авторитетные полевые командиры вроде Шамиля Басаева и Доку Умарова. И они во всеуслышание заявляли о своей непримиримости, угрожали новыми терактами, еще более страшными, чем в театре на Дубровке. Запад же наконец осудил чеченских террористов, признал Масхадова не легитимным — о том заявил президент США Джордж Буш-младший, Европа послушно за ним повторила. Правда, негласная поддержка продолжалась, если не напрямую, то по арабским каналам — через ту же Саудовскую Аравию.

После происшествия на Дубровке Павел болезненно воспринимал события в Чечне и угрозы бандитских главарей, ему вспоминались те страшные дни и казалось — все снова может повториться, пусть не с ним, но такими же, как он, мирными людьми. А их боль чувствовал как свою — вот так трансформировалась его психика и ничего не мог поделать с собой. Как-то снимал сеансами самовнушения, но они помогали до поры, пока что-то не случалось вновь. Взрывы в мирных городах и селениях Чечни продолжались раз за разом, а вскоре террор вновь вернулся в Москву — в Тушино на рок-фестивале «Крылья» шахидка подорвала себя, погибли и пострадали десятки людей. Болел за них и ничем не мог помочь при всем желании, а прежняя память отказывалась хоть о чем-то подсказать — не помнил ни конкретные даты, ни место проведения террористических акций. С тем же Норд-Остом — слышал о нем краем уха, но в сознании не отложился, да и что взять с девятилетнего мальчишки из далекого сибирского городка!

Крохами всплывали воспоминания из будущего — взрывы в метро, поездах и самолетах, но отчетливее других запомнилось нападение на школу в Беслане с захватом более тысячи заложников, почти такое же, как в театре на Дубровке, только с намного большими жертвами. В те дни в его школе, наверное, как и по всей стране, учителя проводили с учениками собрания о случившейся беде, они с замиранием сердца следили за событиями в осетинском городе, переживали за своих ровесников и их родителей. Закончилось трагически — погибли свыше трехсот человек, в большинстве дети, еще многие получили ранения, а от психологической травмы долго не могли отойти выжившие в той бойне. Сейчас Павел хотел предотвратить несчастье, ради того готов был отдать все от себя, даже жизнь. Но что он мог сделать — даже не помнил, когда случилось, то ли в этом году, то ли в следующем, разве что началось первого сентября на школьной линейке. Да и неизвестно, в какой школе, ведь не одна же в городе, с такой неопределенной информацией кто его послушает!