Валерий Красников - Кроманьонец [litres]

Водить хоровод вокруг костра по поводу предстоящей охоты мне показалось хорошей идеей. Когда народ понял, чего хочет шаман, дело пошло на лад и началась дискотека! Вначале мы ходили вокруг костра и хлопали, потом я стал имитировать бросок дротика, и все стали повторять это движение за мной, потом разыгравшаяся фантазия подкидывала мне всё новые и новые образы-движения, и хоровод становился всё красочнее и разнообразнее. Одних хлопков стало не хватать. Я затянул какую-то белиберду, сам удивляясь, что делаю это:

– Хозяин леса, Хозяин реки, Хозяин земли, сюда приходи, здесь сядь, мы мяса тебе дадим!..

Соплеменникам понравилось. И вскоре движение мужчин, женщин и детей вокруг костра стало сопровождаться заученным призывом.

В какой-то момент я взял кусок мяса и, отбежав от костра метров на двадцать, бросил его в лес. На обратном пути заметил, что волки как-то странно себя ведут: жмутся к Муське, а она пристально смотрит вроде бы на меня. А потом замерли и соплеменники. Обернувшись, увидел убегающего длинными скачками в лес волчару.

– Хозяин леса услышал! Он приходил! – закричал Той.

Соплеменники, конечно, радуются, а мне не по себе: волк был огромным. Такой вместо угощения мог бы и меня в лес утащить.

Наверное, ночной визит хищника к стойбищу обеспокоил не только меня. Я проснулся, услышав шум и голоса. Племя переходило из леса на дюнку.

Снег сыпался небрежно и неспешно на плечи, на голову, залетал в нос и глаза. Лёгкий морозец пощипывал за щёки, и, наблюдая за бредущими, согнувшимися от тяжести поклажи людьми, я испытывал лёгкую грусть, мимолётную печаль о чём-то безвозвратно потерянном…

Лодочка спокойно плыла по течению. Надо мной висело голубое небо. Слепило солнце. Мир был чист, красив и праздничен. Серебрились, сверкали покрытые корочкой льда и мелким снегом прибрежные ивы. Вдали на холмах величественно стоял лес.

Лют правил долблёнкой, а я наслаждался пейзажами. Мы везли Зубрам посуду и изделия из кремня и обсидиана. Остальные мужчины племени пошли пешком налегке.

Очень скоро радость солнечного утра сменилась глухой тоскливой тревогой: по обоим берегам, куда ни кинь взгляд, раскинулась снежная целина с чернеющими шишками кротовин и одинокими чахлыми деревцами, ютившимися у оврагов. Казалось, на многие километры вокруг не осталось ничего живого.

Во второй половине дня небо затянулось, понеслась позёмка, и я совсем приуныл, размышляя о предстоящей ночёвке без костра. В этих краях даже берега стояли голыми.

Зря я переживал. Мы остановились на ночлег у небольшого островка, заросшего тальником и вербой. Весь берег был расчерчен заячьими следами. Муська заволновалась, почуяв зверьков ещё до того, как мы причалили.

Волчицу я хотел оставить в стойбище. Когда выталкивал её из долблёнки, она скулила и рычала, кусала мои чуни. На берегу её пробовала удержать Лило, потом Таша, но каждый раз она вырывалась и бежала за мной к воде. Я как-то сразу сдался. Понял, что ничего с этой затеей не выйдет. И решил: пусть плывёт со мной.

Едва причалили, как она выпрыгнула из лодки и исчезла в зарослях. Мы всего-то успели развести костёр и соорудить рядом шалашик, как вернулась добытчица. Она притащила зайца и, положив его передо мной на землю, тут же юркнула под навес. Там улеглась и задремала.

К середине второго дня нашего путешествия я увидел зубров. Огромное стадо в несколько сотен голов двигалось по заснеженной долине к холмам, поросшим лесом. Странно, но это зрелище если и восхитило меня, то только мыслями о грандиозности предстоящей охоты. Наверное, потому, что животные шли далеко и рассмотреть их как следует не получилось.

А спустя несколько часов мы увидели дымы и десяток чумов, приютившихся на небольшом холме длинным узким языком, входящим в воду. К нему мы и пристали. Только там можно было вытащить лодку на сушу. Берег реки в этих местах, увитый корнями ольхи и ивы, возвышался над водой на метр.

Встречали нас без суеты. К лодке подошли трое мужчин и две женщины. Потёрлись по очереди щека о щёку с Лютом, не обратив на меня и волчицу никакого внимания, занялись разгрузкой.

Чуть позже в стойбище Зубров народ словно пробудился. Началась какая-то беготня от чума к чуму, стали слышны голоса. Оказалось, наши горшки произвели должное впечатление на соплеменников Саша. Они гораздо больше понравились им, чем изделия из обсидиана.

К вечеру подошли мужчины нашего племени. Местный шаман будто только их и ждал. Глухо зазвучал барабан. Я представил, что любой другой шаман на моём месте испытал бы иррациональное чувство зависти: а как же, с «бубном» камлается совсем по-другому! Но мне было всего лишь любопытно, хотелось посмотреть, как тот барабан сделан.

Народ потянулся за стойбище. Там у большого костра стоял тотем племени – несколько жердин, увенчанных черепом зубра и обернутых шкурами. Вот вокруг него и начались пляски народов Севера.

Потом каждый мужчина кидал в тотем копьё или дротик, воображая, что метит в зубра. Промазать было трудно, попадали все, но каждый раз очень радовались. Кричали «Йо-хо!» и потрясали над головой своим оружием.

Подошла моя очередь. Я натянул лук и спустил тетиву. «Вжик!» – и стрела исчезла. Наверное, пробила шкуру и упала внутри сооружения. Вокруг стало очень тихо. Только костёр потрескивал.

Шаман подошёл к тотему и просунул в дырочку, пробитую стрелой, палец. Когда понял, что тот хорошо входит и выходит, посмотрел на соплеменников и тихо воскликнул:

– Йо-хо!..

– Йо-хо! – тут же заорали охотники, и мой лук пошёл по рукам.

Шаман-Зубр ещё тот заклинатель! Мужичонка – метр в кепке, как в будущем говорят о недомерках, бородёнка куцая, глазки маленькие, брови белёсые, редкие. На голове болтается смешной кожаный колпак. Ну, писаный шут! Смотрел на меня приветливо, улыбался, показывая крепкие крупные зубы.

Лук вернулся ко мне неповреждённым. Народ уважение к оружию имел.

Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, я, пользуясь массовым весельем в ожидании плотного ужина и, может, ещё какой-нибудь развлекухи от местного шамана-клоуна, направился к чумам.

Как назло, Муська куда-то убежала. Именно сейчас я предпочёл бы видеть её рядом. Дюжина подростков встречали меня на краю стойбища, и выражение их лиц не предвещало для меня ничего хорошего.

Высокий мальчик с рыжими локонами, торчащими из-под мехового колпака, вышел навстречу и спросил:

– Кто ты? И почему мы – с женщинами, а ты в ночь перед Большой охотой празднуешь вместе с мужчинами?

– Спроси у них, – спокойно ответил я, думая, что, по крайней мере, дети за тысячи лет не изменились.

– Я у тебя спрашиваю!

Похоже, парень таким образом просит «закурить». А потом с криком «Мне не нравится твоя шляпа!» полезет в драку. Хотя мне его колпак действительно не понравился. Сам носить такой я не стал бы.