Валерий Красников - Кроманьонец [litres]

Стали попадаться овражки, заросшие дубами, и на холмах одинокие ели, одетые в роскошные зелёные шубы с белыми воротниками из снега. В сравнении с ними сосенки выглядели мёрзнущими сиротками. Суетливо хлопали крыльями, перелетая с ветки на ветку, синицы и клесты.

Я подошёл к краю глубокой балки, с зарослями ивы на дне, услышал звон ручейка и разглядел на снегу отпечатки следов вокруг. На снегу, выпавшем накануне, отчётливо виднелись оленьи следы, чуть поменьше оставил кабан, а по склонам вились цепочкой заячьи.

Охотничий азарт захватил меня целиком. Взяв в левую руку лук, я наложил стрелу и, придерживая её указательным пальцем, был готов выстрелить в любой подходящий момент.

Одинокая самка оленя вышла из ивняка. Она медленно шла вдоль зарослей, изредка останавливалась и грызла нежные веточки ив. Я провожал её взглядом, пока она не скрылась в ельнике за оврагом. Идти за ней по следам было бы неверным решением. Обычно, набив брюхо, олень делает крюк и ложится так, чтобы видеть тропу, по которой он шёл. Если по ней пойдёт охотник, животное припадёт к земле и будет лежать неподвижно, пока тот не пройдёт мимо. Потом потихоньку встанет и убежит.

Главное правило на охоте в лесу: не идти по следам зверя. Нужно свернуть в сторону и искать холмики или заросли, словом, удобное местечко, где животное могло бы лечь отдохнуть.

Я двинулся в обход оврага, пробираясь между деревьями. За оврагом они росли так близко одно к другому, что я видел не дальше, чем на десять шагов вперёд. Войдя в ельник, я стал пробираться шаг за шагом и всё же умудрился задеть плечом ветку ели, и снег посыпался тяжёлыми хлопьями. Тут же увидел, как шагах в двадцати поднялось облако снежной пыли. Волчица бросилась в погоню, но что она сможет сделать, даже если и догонит оленя?

«Не беда! Зверья здесь водится много, а до ночи ещё далеко», – подумал я и пошёл дальше.

На краю небольшой полянки шагах в пятидесяти от меня большой лось-самец объедал веточки какого-то кустика. Видеть меня он не мог. Нас разделяла стена молоденьких ёлочек, за которыми я и затаился, приготовившись к стрельбе.

Мимо совершенно беззвучно пронеслась Муська. Слова проклятий едва не сорвались с языка. Но, видимо, сохатый решил, что молодая волчица не опасна. Он, конечно, перестал объедать веточки, но и не убежал. Повернулся к охотнице и пару раз ударил копытами в землю перед собой.

Муська кружила вокруг, заставив лося двигаться, чтобы не потерять возможности нанести удар передними ногами.

Я шаг за шагом подходил всё ближе и ближе, пока не решил, что пора стрелять. Мне удалось натянуть тетиву к уголку рта. Тогда я даже этого не заметил. Стрела рассекла воздух и вонзилась в бок лося. Он перепрыгнул через волчицу и скрылся в ельнике. Муська побежала за ним.

Наложив вторую стрелу, я медленно пошёл вдоль цепочки волчьих следов. Стрелять второй раз не пришлось. Вскоре я наткнулся на издыхающего лося. Он лежал, уткнувшись рогами в землю. Стрела торчала под лопаткой, войдя в тело рогача почти по оперение. Волчица бегала вокруг, покусывая трофей то за ногу, то за живот.

Радовался ли я тогда? Восторг был скоротечен, подобно оргазму после секса в общественном месте. Когда тут же осматриваешься, пытаясь понять, а были ли нежелательные свидетели? Испортил себе праздник души одной только мыслью: «Как я сам его потащу?»

Понятно, что никак.

Взяв морду волчицы в ладони, заглянул в лукавые глазёнки и несколько раз произнёс: «Охраняй!» Так, на всякий случай. Но, пробежав к стойбищу большую часть пути, рядом её так и не увидел. Муська осталась охранять нашу добычу.

Едва заметив дым от костра, закричал:

– Я убил лося!

В ответ зазвучали детские голоса:

– Лоло убил! Лоло убил!

Навстречу мне бежали женщины и дети.

Обратный путь к ельнику мне показался очень долгим. Всё-таки зря женщины позволили детям пойти с нами.

Всю дорогу я переживал, опасался обнаружить у трофея хищников-мародёров и волновался о волчице. Хоть и доросла она до размеров взрослого волка, но всё ещё оставалась щенком. Возможно, на этот раз просто повезло, но лось лежал там, где я его оставил. Рядом сидела Муська.

Женщины ходили кругами вокруг сохатого, причитая, какой я молодец! Теперь их «Лоло» звучало для моих ушей приятно.

Тащить тушу самца было тяжело. Он весил пятьсот или шестьсот килограммов. Постоянно цепляющиеся за крупные ветки и лежащие на земле деревья ветвистые рога задерживали нас не меньше, чем необходимость обходить холмы и ямы.

К стойбищу подошли уже в сумерках. Навстречу нам вышли встревоженные мужчины. Они вернулись недавно и как раз обсуждали, идти ли по нашим следам или предпринять что-нибудь другое. Недоумевали, что побудило женщин и детей убежать в лес.

Кстати, сегодня им ничего не удалось добыть. Понятное дело: за подлеском не спрятаться, скрытно стадо не обойти. На снегу всё не белое становится заметнее.

Ещё веселей мне стало, когда Той понял, что лося я завалил из «игрушки». Ну, хоть как-нибудь смутился бы! А ему что с гуся вода, снова слышу:

– Показывай!

А что я вчера пытался сделать?

На этот раз пир начался необычно. Вначале мы пили лосиную кровь. Что было для соплеменников в этом сакрального, я так и не понял, но «разливать» пришлось мне, как шаману.

Дальше пошло всё по плану. Вот только, раскрасив лица, соплеменники не спешили смывать кровь. Понятное дело, и я решил не выделяться.

Дело шло к моему сольному выступлению. Уже не раз я ловил взгляды женщин и догадывался, чего они хотят. Все сыты, вокруг темень. Вроде пора на боковую, но никто до сих пор не поднялся и не ушёл от костра.

– Зубры зовут нас на Большую охоту, – как бы между прочим сказал Той.

Женщины закивали, и снова ловлю направленные в мою сторону их вопросительные взгляды.

Своими шаманскими обязанностями, по правде сказать, я пренебрегал. Не потому, что не хотел делать то, чего от меня ждали соплеменники, просто не знал, что именно я должен делать. Вот и сейчас они, наверное, ждали, что я как-то начну шаманить.

Поднимаюсь, хлопаю раз, другой. Иду вокруг за их спинами, ритмично похлопывая ладонями. Поднимаю Таша, Лило. Веду их за собой и снова хлопаю. Делаю знаки соплеменникам, мол, присоединяйтесь.

Вспомнилось, как однажды в моём прошлом-будущем сын пригласил меня на рыбалку. И всё было бы как обычно, но на реке неподалёку от нашего лагеря отдыхали реконструкторы. Кто-то из этой братии предпочитает погружение в мир Толкиена, их называют толкиенисты, другим нравится почувствовать себя викингами, а эти реконструировали древний обряд эвенков – икэнипкэ. Это сложный обряд, представляющий собой восьмидневный хоровод, в котором имитировались, во-первых, погоня всех присутствующих вместе с шаманом и его духами за воображаемым оленем, «убиение» его и «приобщения» к его мясу; во-вторых, весь годовой цикл жизни охотника; в-третьих, движение вниз по шаманской реке, для чего, уже не припомню.