Иван Байбаков - Малой кровью на своей территории: 1941 – Работа над ошибками. 1941 – Своих не бросаем. 1941 – Бои местного значения [сборник litres]

– На сотрудничество с врагом пошла, сволочь?!

– Ой, божечки ж ты мой! – наигранно-удивленно пропела Марина, демонстративно нарушая строевую стойку. – Это же ж я, получаюсь, самый главный предатель Родины?! Это же ж я врага от границы на нашу территорию пропустила, а потом все бросила и бежать кинулась. Это я одна во всем виноватая – и в том, что медсанбат наш и раненых в нем эвакуировать не на чем было и что ребятушки, которые нас защитить пытались, все до одного полегли, а мы немцам достались… Кстати, вас, товарищ…

– Я тебе не товарищ, – злобно прикрикнул-пролаял особист.

– Ой, извиняюсь душевно, гра-ажданин старший политрук, действительно, ну какой же вы мне товарищ… Так вот, вас, гражданин старший политрук, среди тех ребятушек, что нас защищали, не было. Может, вы в тот момент где в другом месте с фашистами сражались? Или вы только с женщинами такой смелый и сильный?

– Молчать, сука! Подстилка немецкая! – буквально завизжал особист, вскакивая. Очевидно, Марина своими последними словами попала ему не в бровь, а в глаз. – Да ты… да я тебя!

– Что ты меня? – насмешливо и зло перебила Марина. – Сразу на расстрел поведешь или тоже сначала того… попользуешься?

«Сука… Кто еще здесь сука, – ускоряя шаги, подумал Сергей. – Права девчонка – ты, наверное, только с женщинами да с арестованными такой сильный и смелый, а с настоящим врагом воевать, так ты, собака ты женского рода, в особом отделе пристроился, подальше от передовой. И теперь терзаешь несчастную и без того натерпевшуюся девчонку, которую не смогли сломать немцы, а теперь собрался ломать ты, мерзкое животное в человеческом облике. Ну, сука позорная, я тебя сейчас угомоню…»

Сергею оставалось всего пару шагов, чтобы дотянуться до горла этого языкатого ублюдка и прекратить его словесный понос, но говнюку снова повезло – с другой стороны к месту перебранки выскочил бригадный комиссар, который тоже, еще на подходе, многое увидел и услышал.

– А-атставить, политрук! – проскрежетал Трофимов, нарочно опустив приставку «старший» в его звании. – Ты вообще соображаешь, что творишь?! Я тебе какие указания давал? А ты, с… собака страшная, ты что здесь устроил?!

Трофимов быстро осмотрелся вокруг, мгновенно оценивая обстановку.

Вот лейтенант Иванов, который явно собирался сделать его помощнику что-то очень плохое, а теперь остановился буквально в шаге от этого «дурака с инициативой» и выжидающе смотрит на него, Трофимова, как бы передав право суда, но ожидая справедливого приговора. Хорошо хоть так, а то мог бы и «не заметить» своего куратора и наказать этого придурка самостоятельно. Причем наказать совершенно заслуженно, но как это потом осложнило бы и обстановку в отряде и дальнейшее сотрудничество!

Вот старшина Авдеев, стоит навытяжку рядом с девчонкой… Дебил, додумался тоже, старшину отряда, можно сказать заместителя лейтенанта Иванова по тылу и хозяйству, пользующегося полным доверием самого лейтенанта и немалым авторитетом у бойцов, построить, как мальчишку, на глазах у всех, да еще, скорее всего, без особого повода… Ну натуральный дебил!

Вот бойцы отряда, еще те, которых он с собой в Сокулку привел, с которыми уже не раз воевал вместе. Собрались на крики и теперь, крепко сжимая оружие, смотрят на главного героя этого представления отнюдь не ласковыми взглядами… Он еще вчера, в поселке, себя неправильно повел, видимо, власть в голову ударила, оттого еще вчера бойцы на него косо посматривали, а уж сейчас… И ведь воспитывал придурка совсем недавно, после того инцидента в поселке, объяснял, что особист хоть и власть немалую имеет, но в своей работе людей не только и не столько этой властью глушить должен, а в первую очередь их понимать. Понимать человека, его душу, его мотивы, его стремления и мечты, для этого настоящий особист должен уметь построить беседу, разговорить или поддержать разговор, получать и анализировать информацию… Много чего для этого особист уметь должен, а уж потом, после всего, после бесед и разговоров по душам, можно и властью воспользоваться, если необходимо. Объяснял, да видно, не в коня корм…

Вот бывшие пленные, столпились чуть поодаль. Пока еще сохраняют дисциплину и порядок, пока их временные командиры еще контролируют их, разделенных на части, но если они сейчас сломают это разделение и ринутся всей толпой… тогда и Трофимова вместе с его помощниками, да и самого Иванова вместе со всеми его бойцами эта неуправляемая толпа просто-напросто сметет и затопчет… Нет, он все-таки настоящий дебил, додумался на глазах пленных докопаться до девчонки, которая, жертвуя собой, лечила и спасала их в лагере, кого только могла. И через свою дурацкую выходку теперь создал такую кучу сложностей!

Оценив глубину проблемы, Трофимов снова вернулся взглядом к лейтенанту Иванову, пару секунд померялся с ним взорами, а потом резко развернулся к виновнику скандала.

– Ты вот что, политрук… – снова демонстративно понизил того в звании, пусть пока только на словах. – От исполнения своих обязанностей ты временно отстранен – до особого распоряжения…

– Но, товарищ бригадный комиссар… – заблеял тот, явно не понимая или не желая понимать, до какого накала он только что довел обстановку в отряде.

Трофимов, сам уже заведенный не на шутку, приблизился к своему помощнику вплотную и тихо выдохнул ему прямо в лицо:

– Ты что, засранец, до сих пор не понял, что ты наделал? Ты действительно такой дурак или притворяешься? Хотя так талантливо притворяться невозможно, и ты, пожалуй, действительно натуральный дебил. И как я раньше этого не замечал? Я тебе вчера зачем столько времени твои ошибки объяснял, растолковывал, тупая ты башка? И ты мне вчера сказал, что все понял, что больше не повторится, а сегодня что устроил?! В общем, так: ты сейчас будешь вести себя тише воды и ниже травы… Понял ты меня, осел самонадеянный? И все мои распоряжения – любые распоряжения – будешь выполнять бегом и без единого слова. Иначе, боюсь, не смогу я лейтенанта Иванова от расправы удержать, а тогда ты о своих дурацких выкрутасах ох как пожалеешь… Ты все понял, позор нашего ведомства? – После чего отодвинулся от побледневшего особиста и продолжил уже обычным голосом: – Повторяю, от исполнения своих обязанностей ты временно отстранен, поэтому – сдать оружие. А теперь слушай мою команду: приказываю принять под охрану и оборону… вон ту кучу хозяйственного имущества, – бригадный комиссар осмотрелся, увидел вдалеке кучу рваного тряпья, куда бросали уже никуда не годное обмундирование пленных, и указал на нее горе-особисту. – В ходе несения службы разговаривать и покидать охраняемый объект без моего разрешения запрещаю. Это ясно? Приказываю приступить к выполнению поставленной задачи!