Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

«М-да. Болван ты, Андрюха. Дурень редчайший. Отказать такой девушке — это даже не преступление, это диагноз…»

В порыве самоуничижения неожиданно вспоминаю одну очень важную вещь.

«Ёлки! Я же ключи забыл».

Бросаю Лене «Подожди, я сейчас», бегу по коридору назад и… упираюсь в закрытую дверь. «Вот уж, действительно, придурок конкретный». Дёргаю ручку (а вдруг откроется?), судорожно пытаюсь понять, что же дальше. На всякий случай, ещё раз ощупываю карманы. «Фух! Слава те господи. Вот они — не в куртке, а в джинсах».

С огромнейшим облегчением достаю ключи из кармана. Радуюсь. Засовываю их обратно. «Очень хорошо. Дверь ломать не придётся… Оп-па! А это что за фигня?»

Вынимаю из джинсов маленький бумажный пакетик. Двойной. Цена — четыре копейки.

В коридор выглядывает Синицын. Смотрит на то, что у меня в руках, после чего протягивает с восхищением в голосе:

— Ну, ты и монстр!

«Угу. Прямо-таки маньяк сексуальный».

Запихиваю презервативы в карман и весело подмигиваю приятелю:

— Нормально, Шур. Проверено электроникой…

[1] «Всё, что я хочу» — группа «Аквариум», «Синий альбом»,1981 г.

Минут десять мы шли в полном молчании. Но потом Лена всё же оттаяла. Влюблённая женщина — статья особая. Готова простить своему избраннику любой закидон, даже откровенную «тупость». В разумных пределах, конечно. Всё как в народной мудрости: любовь зла, и козлы этим беззастенчиво пользуются.

Когда мы покинули студенческий городок и углубились в переплетение улиц, Лена взяла меня под руку и тихо спросила:

— Андрей, ты наверно считаешь меня полной дурой, да?

— Это почему это?

— Ну-у, — девушка немного замялась. — Мне отчего-то кажется, ты думаешь, что я вся такая… развратная. Только познакомились и сразу, ну, это самое.

Я промолчал, а она, не услышав ответа, лишь тяжко вздохнула и продолжила с горечью:

— Ну да. Всё правильно. Ты ведь понял уже, что ты… что я…

— Что я у тебя не первый?

Лена снова вздохнула:

— Да, не первый. А ещё я старше тебя на целых пять лет.

Я резко остановился, развернул Лену к себе и, глядя ей прямо в глаза, произнёс, выделяя каждое слово:

— Понимаешь, Лен, мне, грубо говоря, наплевать, что у тебя было когда-то. Где ты, что ты, с кем ты и насколько ты старше меня. Это не имеет никакого значения. Ты уже не девочка-школьница. Ты самостоятельная взрослая женщина и имеешь полное право поступать так, как считаешь нужным. И требовать от тебя большего не может никто. Я — тем более.

— Ты… правда, так думаешь? — судя по её взгляду, она была удивлена подобным признанием.

— Конечно, — повинуясь какому-то неясному чувству, я привлёк Лену к себе и мягко погладил по волосам. — Глупышка. Тебе что, ни разу не говорили, что ты умница и красавица, каких поискать?

— Нет, — прошептала умница и красавица, прижимаясь ко мне всем телом. — Ни разу не говорили.

— Они идиоты. Не видели очевидного.

После этих слов Лена прижалась ко мне ещё крепче, и секунд десять мы просто стояли, наслаждаясь друг другом. Потом девушка слегка отстранилась и, опустив голову, медленно, будто в смущении, проговорила:

— Андрей, а ты… ты, когда первый раз увидел меня, что почувствовал?

Я усмехнулся, прижал её снова к себе и, по-заговорщицки оглянувшись, прошептал на ухо:

— Я сразу подумал, если эта девушка не будет моей, то мне останется только ноги в цемент и в воду.

— Правда? — её глаза блестели как два огромных алмаза.

— Правда.

Это был честный ответ, и Лена это сразу почувствовала. Прильнув ко мне, она быстро-быстро заговорила. Срывающимся голосом, словно боялась, что её кто-то прервёт:

— Знаешь, Андрюш, я ведь тоже, как только увидела тебя в первый раз, у меня как будто оборвалось всё внутри. Мне так захотелось, чтобы ты обратил на меня внимание. А ты был такой серьёзный и даже не глядел в мою сторону. А потом мы стали оси эти дурацкие разносить, и ты был рядом, и я была на что угодно готова, лишь бы этот день не кончался. А когда мы исполнительные рисовали… Знаешь, у меня ведь и было-то всего пару раз. Дура была, хотела попробовать, как это, ну, когда мужчина и женщина. И, хоть верь, хоть не верь, мне это совсем не понравилось. Но когда мы с тобой, я… это было так здорово, я словно бы улетела куда-то, будто в раю побывала. А сегодня… сегодня мне так захотелось всё повторить, что… я не знаю, но мне стало страшно, когда ты… Андрюш, ну скажи пожалуйста, почему? Может, я что-то не то сделала, почему ты сегодня такой, почему ничего не вышло? Это ведь я во всем виновата, да?

— Ты тут совсем ни при чем, — выдавил я со вздохом.

— Но… тогда что? — Лена смотрела на меня с ожиданием.

А я снова молчал, не отрывая от неё глаз. В этот миг она казалась мне лучшей из лучших, красивейшей из красивых, самой желанной из всех женщин этого мира. Но отвечать я ей не хотел. Не мог заставить себя сказать правду.

«Господи! Ну, ты же умница, ну, придумай же что-нибудь, найди объяснение».

И она действительно его нашла.

— Кажется, я и вправду полная дура, — пробормотала Лена спустя примерно минуту. — Ты же работал весь день. Все ушли, а ты остался и, пока всё не сделал… Ну да, ты же устал совсем. А тут я, идиотка, со своей лю… с желаниями дурацкими, да?

Я улыбнулся:

— Ну да. Где-то так. Примерно.

Девушка снова прижалась ко мне, обхватила руками и звенящим от счастья голосом проговорила:

— Господи! Какая же я дура. Самая счастливая дура на свете…

Как выяснилось, Лена жила на другом конце города. Если считать от моего общежития, то почти на два километра дальше, чем Жанна. Поэтому ровно половину дороги меня не покидала мысль, что если нам по пути вдруг встретится моя бывшая-будущая, то это будет полный пипец. Ситуация как в водевиле или итальянской комедии положений: иду под ручку с одной, а навстречу — другая. Результат, в лучшем случае, просто немая сцена, а в худшем — боюсь, что одними лёгкими телесными не отделаюсь.

Беспокоиться я перестал, лишь когда мы миновали центральный городской парк и дом Жанны остался далеко позади. Лена, кстати, на перемену моего настроения внимания не обратила. Во-первых, потому что не знала об этой проблеме, а во-вторых, ей и собственных переживаний хватало. Ведь, по сути, она только что объяснилась в любви — отчаянно, словно в омут с головой бросилась — и даже получила ответ, который, увы, можно было трактовать как угодно.

К несчастью, она, скорее всего, трактовала моё невразумительное бурчание как «я тоже тебя люблю». В принципе, она была недалека от истины. Мне и, правда, казалось, что влюбился без памяти в эту девушку, и если бы не случилось в моей жизни Жанны, то её место Лена бы заняла без вопросов. Даже мысли бы не возникло променять её на кого-то еще. И в итоге где-нибудь через полгодика-год, к гадалке не ходи, стала бы мадемуазель Кислицына мадам Фоминой. Судя по её счастливому и цветущему виду, Лена против подобного развития событий не возражала. Наоборот, была бы на то её воля, постаралась бы ускорить процесс по максимуму. Поход в ЗАГС, заявление, «испытательный» срок, разноцветные ленточки на машине, свадебная фата, марш Мендельсона, крики гостей «Горько!», новоиспечённый муж, на руках уносящий в спальню уже не невесту, а законную суженую, и как апофеоз всего — жаркая брачная ночь, от заката и до рассвета, не смыкая глаз, не размыкая объятий…