Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

— Андрей, — хрипловато представился я, откинув одело и свесив с кровати ноги.

— Олег, — мой новый-старый приятель крепко пожал протянутую для приветствия руку. — Давно здесь?

— Вчера приехал.

— А я сегодня, — громогласно подтвердил очевидное собеседник. — Сам откуда?

— С севера, двести километров от Воркуты.

— Ууу! Печорский угольный бассейн. А я из Донбасса.

— Тоже, выходит… шахтёр?

— Не, из деревни. То есть, села.

— Какое-нибудь Привольное-Раздольное? — усмехнулся я, заранее зная ответ.

— Точно, из Раздольного, — удивился Олег. — Как угадал?

— Дык, люблю, знаешь ли, как Шерлок Холмс, всякие загадки разгадывать. Вот, например, вижу, что ты в футбол играешь.

— Ага, играю. А как ты…

— Походка у тебя соответствующая. А ещё, похоже, ты… ммм… из обрусевших греков.

— Ну, блин, ты даёшь! Опять попал, — приятель уселся на стул и с интересом уставился на меня. — У нас почти всё село греки. Ну, те, кого туда ещё при Екатерине завезли. Часть греко-татары, часть греко-эллины. Я, кстати, греко-эллин, так что не хухры-мухры, — сообщил он с плохо скрываемой гордостью и наклонился к баулу. — Ты это… жрать хочешь?

— А то! Только сначала умоюсь.

Прихватив мыльно-рыльные принадлежности, я прошёл в коридор, оставив Олега одного в комнате. А когда вернулся, на столе уже лежали домашние пирожки, яблоки и парочка смятых бутербродов с сыром и колбасой.

— Колбаса не протухла?

— Не. Не успела, — рассмеялся Олег. — Хреново только, что чайника нет.

— Отчего нет? Есть. На общей кухне с десяток стоит. Надо будет притырить один.

— Эт можно. Ещё бы плитку какую, холодильник там, телевизор.

Я ухмыльнулся.

— Ну, у тебя и запросы, брателло. Столько даже втроём не украсть.

— Значит, купим, — по-простецки откликнулся Панакиви. — Ты давай, ешь, не стесняйся. У меня тут ещё лимонад, так что запить есть чем.

Пирожки оказались вкусными. Один с малиной, два с картошкой, ещё столько же с луком и яйцом. Бутерброды и яблоки тоже были вполне ничего, так что слопали мы всю эту нехитрую снедь достаточно быстро, минут за пять, не отрываясь, «заполировав» твёрдую пищу бутылкой донецкого «Буратино».

— Фух, наелся, — выбравшись из-за стола, Олег ничтоже сумняшеся бухнулся прямо на кроватную сетку. — Теперь бы поспать. Самолёт в пять утра, ни черта выспаться не успел.

— Что? Прямо так и кемарить будешь, без простыни и матраса?

— Эээ, тут ты прав, без матраса фигово.

— Так сходи на первый этаж, к кастелянше. Она с десяти работает.

— Точно, — согласился приятель, посмотрев на часы. — Четверть одиннадцатого. Можно идти.

— Ты только поторопись, а то там наверняка уже очередь выстроилась. Из таких же неоматрасенных.

— Ладно, я тогда побегу. Ты как, ещё никуда не уходишь?

— Не знаю, — честно ответил я. — Может, и уйду куда, прогуляюсь.

— Ну, тогда, на всякий случай, пока. Думаю, ещё увидимся.

— Ха, куда же мы денемся с подводной-то лодки?

— Факт.

Когда Панакиви ушёл, я ещё минуту-другую посидел в одиночестве, а затем, быстро собравшись, двинулся вслед за ним. В смысле, на выход, а не за постельным бельём и матрасом, поскольку на ближайшую половину дня у меня имелись иные планы. Во-первых, постричься «по-уставному», во-вторых, разобраться с обувью, в-третьих… что именно «в-третьих», а также «в-четвёртых, пятых, седьмых», было пока не ясно, но с этим я предполагал разобраться по ходу, по ситуации.

В сравнении с вчерашним днём, погода на улице не изменилась. Все так же светило солнце, шелестели листвой деревья, чирикали воробьи. Разве что проезжающих мимо машин прибавилось (понедельник, как водится, день тяжёлый). Плюс студенты прохаживались по тротуарам уже не по одному-два, а по трое-четверо, выбираясь на свежий воздух из общежитий, тусуясь возле открывшейся наконец столовой, догуливая последние дни уходящего лета.

Перейдя дорогу, отделяющую учебные корпуса от жилых кварталов, я совершенно неожиданно для себя притормозил. «Остановил» меня обычный контейнер для мусора, расположенный в просматривающемся через забор дворике. Возле помойки ошивались пара дворняг и целая стая перепархивающих туда-сюда голубей.

Сунув руку в карман и нащупав запрятанные в нём гаечки, быстро прикинул: «Народу нема, цели в наличии, дистанция подходящая… Опробовать что ли своё… травматическое оружие?»

Прошмыгнув в калитку, я оглянулся по сторонам и прицелился в одну сизо-голубых птичек. Прицелился и… так и не бросил. Не смог себя пересилить. Просто рука не поднялась метнуть в живое существо стальной шестигранник. Тем более, в символ мира, да ещё с крылышками. Собаки тоже не слишком подходили в качестве мишеней для тренировки «стрельбы». Как-никак, друзья человека, пусть и кусачие временами. Разочарованно выдохнув, я уже собрался было покинуть импровизированный тир, но… шанс испытать «травматику» всё же представился.

С шумом захлопали крыльями голуби, с секундной задержкой залились лаем лохматые псины. Из кучи мусора молнией скользнула какая-то серая тень.

«Получи, тварь!»

«Поймавшая» гайку крыса резво подпрыгнула, вильнула голым хвостом, однако набок так и не завалилась. Чуть изменив направление движения, она быстро шмыгнула к подвальной стене и юркнула в небольшую отдушину. Оставив с носом как рванувших за ней собак, так и меня, хоть и попавшего в гадину, но требуемого результата, увы, не добившегося.

«М-да. Мелковато. Убойная сила не та. Придётся, видимо, поискать что-нибудь поувесистей. А жаль. Всё так хорошо начиналось».

Вытащив из кармана метизы, я хмыкнул и запулил их в контейнер. Без сожаления. Отложив решение проблемы на более поздние времена.

До парикмахерской я добрался минут за семь и ещё двадцать просидел в ожидании мастера, листая полугодовой давности журнал «Крокодил» и рассматривая развешанные на стенах фото «модельных» причёсок а-ля Бриджит Бардо и Барбара Брыльска. А когда кресло в мужском зале освободилось, с ходу огорошил парикмахершу привычным «запросом». Привычным в будущем, но здесь, безусловно, не слишком уместным:

— Двумя насадками, будьте любезны. Если можно, на шесть и на девять.

— Чего? — не поняла одетая в «фирменный» халат дама.

— Ээ… ну, типа, чтобы военная кафедра претензии не имела, — нашёлся я через пару секунд, мысленно чертыхнувшись. «Тьфу ты! Забыл, блин, где нахожусь».

Женщина презрительно фыркнула, затянула на шее умничающего клиента белую простыню и, включив машинку, зажужжала ей где-то в районе затылка. Моего, естественно. Едва ли не подчистую сбривая неопрятные патлы.

Со стрижкой представительница клана цирюльников, воспетых когда-то Моцартом и Бомарше, справилась быстро. Пощёлкав напоследок ножницами и аккуратно подровняв виски и совсем уж короткую чёлку. Что там было ровнять, я так и не понял. Однако дело есть дело, и раз положено по инструкции, значит, так тому и быть.