Александр Борисов - Так не бывает, или Хрен знат [= Хрен знат] [litres]

Вспомнилось, как в третьем-четвёртом классе, когда мы учились в филиале на улице Горького, он, по пути домой, всегда заходил к кому-нибудь из одноклассников, чтоб попросить кусок хлеба. Чаще всего это был Рубен, мой будущий кум. И хлеб Казия называл как-то чудно:

– Рубен, дай мандра!

Кум, кстати, никогда не отказывал. «Мандра» у него была с маслом и куском докторской колбасы. Не сказать, чтобы они с мамкой жили очень зажиточно. Рубен, как и я, донашивал штаны с заплатками на корме. А вот насчёт жратвы, это да. Тётя Шура работала буфетчицей в забегаловке, за старым мостом, под которым поймали Лепёху. Была у неё возможность, сидела на дефиците.

Я не стал осуждать Витька. В конце концов, виноват не он, а родители, у которых за текучкой и пьянкой руки не всегда доходили до младшего сына. А он вообще-то был пацаном с задатками, только безвольным, ведомым по жизни, без крепкого внутреннего стержня. Если что-то не получалось нахрапом, Григорьев всегда пасовал и пускал дело на самотёк. Мир его увлечений был слишком уж узок: астрономия, да с недавних пор математика.

Так мы и дотелепали до моего дома. Витёк всю дорогу перебрасывал с плеча на плечо свою железнодорожную сумку да хвастался своими успехами в «арихметике», потому как вчерашнюю контрольную он умудрился написать на отлично. В целом за год у него всё равно получился трояк, но зато по итогам последней четверти Нина Ивановна поставила ему хорошо.

Вот честное слово, я был рад за товарища, но одной радостью голодного не накормишь. Что сейчас можно для него сделать? К столу пригласить? Мои старики возражать не будут, да только Григорьев всё равно не зайдёт. В последнее время он стал каким-то болезненно гордым и щепетильным. Наверное, где-нибудь получился облом, и вместо куска хлеба его откровенно унизили. Никогда на моей памяти Витька больше ничего не просил. Даже опохмелиться.

– Может, заскочим ко мне, похаваем чё-нибудь? – предложил я на всякий случай.

– Некогда мне, – ожидаемо отказался Витёк, – надо ещё портфель домой занести.

– Что ж ты мимо кладки попёрся, забыл свернуть?

– Да не! Тут Юрий Иванович просил тебе передать… – Григорьев поставил на землю свою многострадальную сумку, достал из неё насадку для чистки веников и протянул мне. – Ну ладно, пока! – Даже не выслушав слов благодарности, Витёк повернулся ко мне спиной и почесал по дорожной пыли своим непредсказуемым степом.

Я долго смотрел ему вслед и мысленно материл нашего трудовика. Вот куркуль! За такую наводку мог бы добавить и двигатель! Сколько же с этого дела он выкружит магарычей?!

Дед ещё спал. Восстанавливал силы после ночной смены. Дорого же ему обошёлся последний поход на рынок! Бабушка суетилась на огороде, заглядывала под каждый куст и плакала в голос, а Прасковья Акимовна ей помогала что-то искать.

– Внучок! – обрадовались они. – Ну-ка, ты посмотри! У тебя глаза молодые.

– Да что у вас тут случилось?

– Ой, горе, – всхлипнула бабушка, – серебряное колечко моё куда-то запропастилось! Рвала бурьяны в огороде, таскала на островок, чтобы спалить, когда высохнут. Глядь, а его нет!

Это кольцо я помню – узкое, обручальное, неснимаемое. Бабушка очень переживала, когда потеряла его и в прошлой моей жизни. Дело было, когда я учился в седьмом или восьмом классе. Пропажа отыскалась сравнительно быстро. Как и тогда, колечко валялось на островке, в куче сорной травы. Вот такие гримасы времени. Какие-то факты всплывают, повторяются, но в неточностях и как-то вразброс. Особенно это касается всего, что происходит в нашей семье.

Стоит ли говорить, как радовались бабушки, услышав моё ликующее: «Нашёл!» Да мне и самому было чертовски приятно сделать что-нибудь полезное для родных. Жаль, что до этого дня такое случилось только один раз.

Как-то, играя в своей комнате, я увидел под шифоньером подозрительную верёвочную петлю. Она свисала вдоль задней стенки, над плинтусом, в десяти сантиметрах от пола. Ну, висит себе и висит, рукой не достать. Другой бы на моём месте и думать забыл, а меня почему-то заклинило. Каких только приспособлений я не использовал! Убил на решение этой проблемы часа полтора, но был в итоге вознаграждён. На пол упал маленький золотой крестик на толстой суровой нитке. Естественно, я отдал его взрослым и тем самым вернул мир и согласие в обе семьи, населяющие наш дом. Сёстры, оказывается, уже раза четыре переругались из-за этой вещицы. Всё пеняли друг другу, кто из них в последний раз надевал крестик, чтобы сходить в «церкву», и не вернул. Он у них, кажется, был один на двоих…

После пережитого потрясения бабушки вернулись к печи.

– Ты ж только деду не говори! – наказывали они, увидев, что тот вышел на улицу и закурил, щурясь на небо.

Оно своё отдождило и отливало теперь безоблачной синевой. Жара отдавала влагой. На пустырях у кюветов набирала силу полынь. В высыхающих лужах проступило, потрескалось дно. На железной дороге формировали состав. Сталкиваясь, гремели вагоны. Пейзаж, узнаваемый до мелочей. Самое настоящее прошлое. Мой островок безопасности в этом стремительном мире, меняющемся по теории слишком случайных чисел.

– Ну что, пошабашил? – благодушно спросил дед. – Хвались теперь. Да возьми там, на подоконнике, мои запасные глаза.

Я сбегал в большую комнату за дневником. По пути прихватил дедовы очки, осмотрел банку с лекарством. Она опустела на треть. Надо будет сходить к бабушке Кате попросить добавки.

Дед пролистал несколько последних страниц дневника, оценил годовые итоги и в целом остался доволен:

– Молодчага! Мог бы и лучше, но всё равно молодчага! Следующее дежурство – твоё. Ну-ка, глянь, что там Елена Акимовна у нас тормозит. Скоро дрова привезут, а мы до сих пор не жрамши.

На продовольственном фронте всё было готово. Бабушка шла навстречу, держа в вытянутых руках кастрюлю с горячим борщом. Я развернулся и побежал впереди, чтобы вовремя открыть для неё дверь, а когда появился из-за угла, дед уже открывал калитку и здоровался с отцом Вальки Филоновой. На улице тарахтел трактор. Насколько я понял, к столу мы не успели.

Валерий Иванович приехал на «бобике» с опущенным брезентовым верхом. Был он в синей рабочей спецовке, с папкой с надписью «Дело» и в хорошем, боевом настроении. Увидев меня, вскинул руку в приветственном жесте и весело крикнул:

– Здорово, герой! Смотри, уведут Вальку! Звонила недавно, хвасталась, там кто-то из старшеклассников стишок о ней сочинил!

Дед сбегал за кошельком, заплатил по квитанции, поставил на месте галочки свою подпись и стал расчищать пространство перед поленницей. Старший Филонов отнёс папку в машину и принялся ему помогать.

– Это что за диковинный агрегат? – кивнул он на виброплиту, когда с неё сняли брезентовый плащ, защищавший от непогоды.