Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

– Там видно будет, – сказал Лютик.

Корчма, точно, была на месте: большая, старинная, слегка покосившаяся. Небольшой магический шар у входа освещал ветхую и выцветшую вывеску: «Засахаренная кры…» – последние буквы, как видно, не пережили стихии.

– Это у первоградцев национальный деликатес, – пояснил бард.

– Однако клиентами здесь не обижены, – сказал Геральт. – Смотри: во дворе сплошь телеги, фуры да возы. Привезли товар в город, а к урочному часу не поспели. Пожалуй, не обломится нам место в конюшне…

– Не каркай, Белый Волк, – досадливо сказал поэт.

Ворота были закрыты, так что ведьмаку пришлось приложить к запорному брусу малую толику телекинеза.

Всадники въехали во двор. Дюжий детина с оглоблей в руках сидел на охапке сена и охранял возы и конюшню. Вернее сказать, детине снилось, что он охраняет…

Они спешились.

– Что-то тихо в доме, – заметил ведьмак. – А ведь возчики – народ шумный и весёлый!

– Напились уже – вот и тихо, – сказал Лютик. – Стучи. Авось в лоб не дадут.

Но стучать не пришлось – дверь была приоткрыта.

– Точно, нажрались, – сказал поэт. – Даже не заперлись. Значит, и хозяин с ними за компанию…

Но в корчме, увы, никто не спал.

Более того, за столами молчаливо сидела такая публика, что…

– Резня будет, – тихо сказал Лютик, не шевеля губами.

– Не каркай, Стреляный Соловей…

Мрачные, небритые, покрытые шрамами рожи. Нечёсанные космы. Люди, краснолюды, гномы и один полуэльф. Видавшее виды платье. Ножи, воткнутые в столешницы. Обглоданные кости на полу. И тишина…

За стойкой возвышался хозяин – его физиономия по криминальным признакам не уступала гостям. Длинные, с локоть, усы были завязаны снизу декоративным узлом.

– Что же вы порог обиваете, люди добрые, – сказал корчмарь. – Проходите да садитесь – ребята потеснятся… Мальчонка лошадок ваших обиходит…

– Что-то тут не так, – прошептал Лютик. – Чего-то не хватает…

И вдруг страшная догадка осенила поэта.

– Трезвые они… – не веря себе, сказал Лютик. – Ни в одном глазу…

Ведьмак содрогнулся от ужасного предчувствия, но сразу же взял себя в руки. Глядишь, и обойдётся…

На оборванцев друзья уж никак не походили, а что без денег они, так это может и потом обнаружиться… А уж то, что один из пришельцев – ведьмак при страшном мече, ни для кого не секрет…

– Благодарствуй, хозяин, – сказал Геральт. – Привет честной компании. Мы люди мирные, но иногда воюем. Я с чудовищами, а мой приятель – со скукой и тоской. Может и вас развеселить!

Гости загудели одобрительно – но как-то сдержанно.

– Только не очень громко, – сказал хозяин. – Нам лишний шум ни к чему. Здесь люди солидные и деловые…

– Да уж видим, – сказал бард. – У меня для них песни солидные найдутся. И деловые.

– Милости просим, – сказал хозяин. – Послушаем твои песни, но сперва накормим от пуза, как полагается.

– Спасибо, – сказал Геральт. – Только мы раньше лошадей проведаем. Как полагается…

Друзья вышли на двор. Плотвы и Пегаса на прежнем месте не было, только из конюшни донеслось дружное ржание.

– Больно ласково встретили, – сказал поэт. – Значит, либо отравят, либо стилет в спину…

– Нет, – сказал Геральт. – Угрозы от них не чувствую, хоть это и странно…

– А я ведь кое-кого тут знаю, – сказал Лютик. – Франко Луковка, Кандид Огрызок – первые воры и грабители по эту сторону Яруги. Гномы Фили и Кили – вообще мародёры, ты их по войне должен помнить…

– А чьи же тогда телеги да фуры? Неужели они торговый караван ограбили, а владельцев под нож пустили? Как бы нам с ними заодно не влипнуть в скверную историю… Эх, лучше было бы в лесу заночевать!

– Ну уж нет, – сказал бард. – Жрать охота. Да и надо бы мне размяться перед выступлением в городе…

– Будь по-твоему, – сказал ведьмак. – Но очень уж не хочется мне устраивать тут бойню… Хотя коли придётся…

Они вернулись в корчму. К этому времени для друзей освободили столик в углу и даже принесли еду и жбан пива.

– Лопай, не сомневайся, – сказал Геральт. – Не чую я в этой похлёбке ни яду, ни дурману. Даже толчёного стекла не насыпали…

Но у Лютика уже так трещало за ушами, что бедняга ничего не услышал.

…Потом расслабленный и благодушный поэт настроил лютню и затянул:

Хозяин громко закашлял, и Лютик прервал пение.

– Не в обиду вам, сударь певец, будь сказано, – пробасил корчмарь, – а только песни такие нашему обществу слушать невместно. Я же сказал, что люди тут солидные, не отребье какое-нибудь. Им желательны напевы нежные: про природу родную, любовь девичью и дружбу мущинскую. Или про то, как у берёзки заветной мать сыночка ждёт. Но чтобы сыночек тот не в тюремном затворе маялся, а ратовал в бою за отчую землю… Иначе что же о нас люди добрые подумают!

– О, такого-то дерьма у меня навалом! – весело сказал бард и снова возложил умелые персты на вещие струны.

– Ну вот, а ты боялся!

Их не отравили за столом, не зарезали на ночлеге. Более того, в мошне у поэта даже кое-что зазвенело! И лошадей в конюшне почествовали и овсом, и ячменём!

– Никого я не боялся, – сказал ведьмак. – Просто не люблю убивать людей. Даже таких.

– Сходка у них тут, – сказал Лютик, седлая Пегаса. – Светиться не хотят, шуму не желают. И под меч твой никому неохота подставляться. Я же говорил, что всё обойдётся!

– И всё же странно, – сказал Геральт. – Зачем им порожние фуры. Не за солью же они ехать собрались! А вранью корчмаря веры нет. И ведь даже пива не пили…

– Да какое наше дело! – воскликнул поэт. – Получилось всё миром, ладом – чего тебе ещё! Теперь пусть хоть перережут друг дружку – я плакать не стану! Знаешь ведь, чем их сходки кончаются…

…Стражи у ворот получили положенную мзду (от её размера ведьмак и бард хором крякнули), пожелали удачи и даже назвали гостиницу, в которой собирались участники певческого состязания.

А гостиниц в Первограде было много. Уж никак не меньше, чем банков, ломбардов и ссудных касс. И здания были всё больше высокие – три этажа, а то и все пять.

Но не украшали эти однообразные строения ни искусная лепнина по карнизам и окнам, ни весёлые краски, ни яркие вывески. Даже дверные молотки сделаны были без всякой выдумки.

Площади-близнецы, подозрительно нешумные торговые ряды, унылые склады, амбары, бараки… Виселицы, эшафоты…

– Не пойму, зачем здешним жителям этот фестиваль трубадуров, – сказал Геральт, когда друзья миновали очередное серое архитектурное убожество. – Как шёлковая заплата на сермяге…

– Затем и нужен, чтобы выпендриться перед другими городами, – сказал Лютик. – Обидно им слышать про себя: торгаши да ростовщики, крапивное семя… На прекрасненькое потянуло! Учредили беспримерный призовой фонд! А нам, жрецам искусства, только того и надо! Тут уж не зевай! Вы хочете песен – их есть у меня! Жаль, что я малевать не умею – невеждам любая мазня за картину сойдёт!