Алексей «Рекс» - Революционер на паровом ходу

— Я не про то, — сказал Карл. — Зачем это нужно лично тебе? Вот ты сидишь тут, зазываешь всех в дружину правдами и неправдами…

— Да ты шпи… кха-кха-кха…

На этот раз Карл бил первым. Может, он и не был атлетом, но уж куда нужно ударить, чтобы заставить человека на некоторое время заткнуться, ему, прилежно изучавшему анатомию, было известно.

— Я революционер! — сказал он громко. — Проверял твою бдительность. С бдительностью у тебя плохо, товарищ. Придётся доложить об этом кому следует.

— Не губи, — прохрипел приказчик, удерживая Карла за рукав. — У меня жена, дети. А тут и так платят гроши. Но где ещё я смогу заработать в эти дни, когда вся торговля встала?

Карлу всё стало ясно вторично за этот день. Этому бедолаге платят за каждого записавшегося в дружину. И он готов набрать кого угодно.

— Ладно, товарищ, — сказал он, с трудом отцепляя руку от своего сюртука. — Но впредь не допускай ошибок. Бери только идейно стойких.

— Как изволите, — ответил тот.

Вот и вся революция. Появился новый начальник, и приказчик тут же готов перед ним раскланяться. Как кланялся перед прежним. Никаких перемен.

Он окончательно потерял след Франциска и брёл куда-то, увлекаемый людскими потоками. Пожалуй, впервые в жизни, он не обращал внимания, на снующие над крышами домов дискостраты. Только машинально придерживал рукой шляпу на голове. Но весёлые огоньки инопланетных кораблей больше не привлекали его. Было глупо придти сюда, надеясь найти здесь Розу. И было преступно втянуть в это Франциска. Наверное, теперь самое разумное, что он мог сделать, это выбраться отсюда.

Так, влекомый потоком, он добрался до одного из выходов с площади. Но уйти ему не позволили.

— Стой, куда прешь! — совсем невежливо толкнули его в грудь.

— В чём дело? Я хочу пройти!

Но подозрительные личности с самодельными щитами из досок и дубинками, преградили ему путь.

— Ага, кто тут у нас? Богатей желает пройти! — сказал с усмешкой один, а другой тут же поддакнул. — А может он враг революции?

— Да почему я непременно должен быть врагом революции? — изумился Карл.

— Ну а коли не враг, — сказал третий. — Так докажи. Пожертвуй на дело революции. Ради всеобщего блага.

— Куда я должен пожертвовать? — переспросил Карл, всё более недоумевая.

— Нам! Мы же часть общества, значит благо лично для нас, оно как бы для всего общества.

— Да выворачивай уже карманы, богатей! — бесцеремонно приказал чётвёртый.

— Как выворачивать карманы? — опешил Карл.

— Наизнанку! — рассмеялись над ним.

И, плотно обступив Карла и прижав его к стене, сами принялись рыться в его карманах, игнорируя слабые протесты.

— Да что же это нам так не везёт, братцы! — возмутился один из грабителей. — Вроде богатенький с виду, а в карманах церковная мышь повесилась.

— Полный голяк, — подтвердил другой.

— Как голяк? — переспросил Карл, уже совсем перестав понимать, что творится вокруг. — У меня же были деньги!

— Видать тебя ещё на площади обчистили, приятель, — рассмеялись ему в ответ. — Уж лучше бы нам отдал. На благо революции, — и голос хохотнул. — Мы и есть революция.

— Эх, братцы, — мечтательно произнёс один из грабителей. — Вот бы нам на выходе того воришку подрезать…

— А что, это ж вроде как наша прямая обязанность, — заявил другой. — Вот только как бы его узнать?

— А с этим что делать? Отпустим? Не, он же не заплатил…

Неизвестно, как решилась бы судьба Карла в руках дружинников, да только в тот самый миг она предпочла заняться самими дружинниками. Из улочки донёсся грохот выстрелов. Один из революционеров упал, тщетно зажимая рукой пробитую грудь. Другой повалился с истошным криком, а нога его, размозжённая тяжёлой свинцовой пулей, неестественно вывернулась. Закричали в толпе безвинные случайные жертвы.

Уцелевшие молодчики побросали свои деревянные щиты да дубинки, и ломанулись наутёк сквозь толпу прочь. Люди оборачивались им вслед, крутили головами, слышали крики. Вся масса начала приходить в движение, отпрянув от смерти. За исключением одного человека.

Карл так и стоял у стены посреди опустевшей улочки, наблюдая, как на другом её конце две шеренги солдат с деловитым спокойствием перезаряжали свои мушкеты. Как будто на мушкетах был второй ствол сверху. Потом до Карла дошло, это прицельная трубка. Очень простое приспособление, облегчавшее стрелку попадание в мишень на больших дистанциях. Таких как 200 шагов. А сколько от них шагов до Карла?

«Если они перезаряжают, значит, собираются стрелять снова. Но в кого же они будут стрелять? Да ведь тут никого кроме меня не осталось».

Но едва он хотел уже броситься вслед за другими, как откуда-то сбоку раздался полный ужаса крик:

— Шагатель!

Неуклюжая с виду массивная бочка на двух железных ногах вышагивала из переулка на площадь, не разбирая дороги. За ней блестели высоко поднятые штыки солдат. Шагателю было всего несколько его гигантских шагов до центра площади. И тогда Карлу уже не проскочить мимо, даже если бы площадь была пуста. Но она была запружена народом, который шарахнулся от новой опасности туда, где брезжил спасительный выход на широкий проспект. Нет, туда Карлу ни за что не успеть.

Он опустил руки в бессилии. Ни пробиться сквозь давку, ни даже добежать туда невозможно. Оставалось только наблюдать, надеясь на лучшее.

Но и там лучшего не было. Сперва Карл не понял, почему толпа кричит, но не двигается. Затем он увидел, как из устья проспекта на площадь выполз, пыхтя и дымя, паровой форт. Тэнк. Тонкие стволы казались совершенно безобидными. Они не грохотали, не изрыгали огонь. Только тонкие струйки пара вырывались вслед за выплёвываемыми паровыми картечницами пулями. Одни люди бросились назад, другие всё ещё напирали вперёд, все вместе они падали под ливнем бесшумно настигавших всех их пуль, а потом тэнк продвигался дальше, а сзади шли солдаты, закалывая штыками каждого, кто ещё шевелился.

Там спасения быть не могло.

Карл оглянулся. Солдаты, кажется, уже заканчивали перезаряжать своё оружие. Карл ясно видел со своего места, как скучал офицер.

«Если у них прицельные трубки, значит это не мушкетёры. Нет, это егеря. И у них не обычные мушкеты, а нарезные штуцера. Перезаряжать штуцер долго. Пока загонишь молотком пулю по нарезам, вечность пройдёт. Я стою тут и теряю время. С двухсот шагов один ещё мог бы промахнуться. Но залп двух шеренг? Я тут единственная мишень на открытом месте… А не тот ли это дом, о котором мне рассказывал старина Франциск?»

Возможно, это был самый безрассудно отважный поступок Карла, за всю его предыдущую жизнь, но он бросился не на площадь, прочь от егерей, а на них. Заметив его, молодой офицер занервничал, выхватил саблю, прикрикнул на солдат. Те засуетились быстрее. А Карл тем временем подбежал к ближайшему подъезду, дёрнул дверь и…