Алексей «Рекс» - Революционер на паровом ходу

Поэтому Карла не удивило, что к станции он подходил в одиночестве. Конечно, все сидят по домам. Заперлись и нос боятся высунуть на улицу. Да он и сам готов был опасаться всякого встречного.

Он подошёл так близко, что станция, словно громадный механически гриб, нависала почти над его головой. Шляпка этого гриба была тремя пассажирскими платформами, с единым навесом над ними. Ножка была изящными точёными столбами из прочного чугуна, меж которыми вилась спиралью лестница, с ажурными перилами и решетчатыми ступенями. В самом низу этой железной ножки, обычно гостеприимно распахнутые декоративные дверцы, нынче выглядели странно. Одна половинка застыла, будто раздумывая, а не стоит ли ей закрыться, другая была надломлена и болталась на одной петле.

Юношу охватил страх. Гриб отбрасывал свою тёмную зловещую тень на него. Вздымавшееся ввысь сооружение выглядело покинутым, и от этого угрожающим и вообще чужеродным среди милых сердцу старинных домиков. Но больше идти было некуда!

Он огляделся по сторонам. Непроизвольно сглотнул, и вновь бросил взгляд вверх. Старые знакомые улицы выглядели не более приветливыми. Пробраться по ним до окраин? Навряд ли. Да и не может быть, чтобы на станции никого не было. Ничего удивительного, что не спешат пассажиры по улице, никто не поднимается наверх, и не спускается со станции. Такая же картина бывала порой и в обычные дни. Зато наверху всегда кто-то ждал пересадки в нужную ему сторону. По крайности, там наверху, должен быть хотя бы кто-то из станционных рабочих. Они просто обязаны быть там. Как швейцар, оставленный стеречь ресторан, так и они обязаны следить за порядком на станции.

В любом случае, у него один возможный путь – вперёд и вверх. И, решившись, Карл побежал к дверям станции.

Каждый миг он боялся услышать выстрелы. Умом он понимал, что пуля штуцера обгоняет звук. И если он выстрел услышит, то значит, ему снова повезло. Стрелок промахнулся, а Карл ещё жив. Но страх иррационален, и не внимает доводам разума. Ещё вчера преуспевающий коммерсант, Карл Фрайден бежал, как не бегал никогда. Сейчас он не оглядывался по сторонам, не отвлекался даже на то, чтобы снова вдохнуть. Он видел только одну цель перед собой, весь мир сжался до размеров этой цели, и всё его существо было направлено только к её достижению. Стремглав он заскочил на винтовую лестницу, и понёсся по ней вверх, широкими прыжками минуя ступеньки. Дважды он оступился, один раз всё-таки упал, кажется, больно зашиб коленку, но на четвереньках продолжил свой бег в спасительную высоту. И когда он, преодолев полных семь витков железной спирали, вполз на перрон, то не имел сил подняться. Он лежал лицом на грязном палубном линолеуме, и жадно вдыхал тонкий запах его масел, смешанный с добротной угольной сажей. Он прижимался щекой к этой грязи, и думал только о том, что жив.

Потом ему пришло на ум, что это довольно неприлично и даже невежливо, валяться посреди перрона, к тому же перегородив собой проход. И он приподнялся и огляделся.

Сколько он мог видеть, на станции не было ни единой живой души.

Страх вновь закрался в его сердце. Не вставая в полный рост, всё так же на четвереньках, он прокрался к ближайшему угольному бункеру, сулившему собой некоторую защиту. Привалился к его железной стенке. Вновь перевёл дыхание, и только затем осмелился приподняться и осмотреться. Никого.

Тогда уже смелее, но всё же робея перед каждой тенью и соблюдая осторожность, он обошёл все платформы, подёргал все двери. Даже зачем-то заглянул за все шесть угольных бункеров, будто за ними в самом деле стал бы кто-то прятаться. Никого.

Он был совершенно один в этом мире победившего технического чуда, неведомым образом избавившемся от своих создателей. И что ему делать дальше, он решительно не знал. Он так стремился сюда, рвался наверх, спасаясь от неведомых преследователей. Да ведь он даже не подумал, что преследователи вполне могли поджидать его наверху. И когда он выполз на перрон, его тут мог поджидать тот самый молодой лейтенант. Счастье, что хоть от этого его судьба уберегла. Но, однако, что же ему дальше делать?

Он огляделся. Станция была развилкой путей. Два направления устремлялись отсюда к ближайшим окраинам. Насколько Карл знал, ни одно из них не было прямым как стрела, каждое петляло по-своему, подчиняясь то проспектам, то речкам да оврагам, пересекавшим город тут и там во всех направлениях. Где было возможно, пути возносились над кварталами. На таких участках монорельс сильно экономил время путешественника.

Два пути вели отсюда к окраинам. Можно было выбрать любой. Но в своём письме Роза наказала Карлу идти на Пальзенский тракт. А тот был совсем в другой стороне. Юноша подумал, что мог бы доехать до ближайшей окраины, а оттуда… Но он не представлял, куда бы он двинулся оттуда. За пару лет столичной жизни, он, разумеется, знал все проспекты, но толком изучил лишь несколько кварталов. Об остальной части города он имел представление от смутного до отсутствующего. Для посылок у него всегда был расторопный Франциск. Ему незачем было знать город самому.

Поэтому он направился по перрону в противоположную сторону. Отсюда исходило одно направление – в центр города. Где-то там была площадь перед старой ратушей. Карла передёрнуло от свежих воспоминаний. Одно счастье, монорельс огибает исторический центр, пролегая далеко в стороне от площади. Даже если на ней всё ещё остались тэнки, оттуда по вагону они стрелять не будут. И далеко, и за домами не видно.

Карл подошёл к самому краю платформы и прижался к решётке, заботливо ограждающей пассажиров от опасности падения с высоты. Всматриваясь в даль, он тщетно силился разгадать, что так уготовила ему судьба. За спиной послышалось тихое шипение, Карл оглянулся. Деловито пыхтя, приближался подвешенный на роликах к монорельсу вагон-локомотив. Выступающий спереди небольшой капот скрывал паровую машину, её шатуны приводили в движение механические лапы, перебирая которыми механизм протягивал себя по рельсу вперёд. Шатуны замедляли свой ход, лапки двигались всё медленнее, и так пока не замерли совсем.

— Молодой человек, — укоризненно произнёс кондуктор, едва вагон поравнялся с перроном. — Разве вы не знаете, что прислоняться к ограждению на станциях запрещено? Вот ведь и объявление специально для вас написано.

— Простите, — сказал Карл просто. — Я видимо сильно устал.

— Желаете ехать? Тогда заходите и оплачивайте проезд, — предложил кондуктор.

Он казался очень добродушным, в отличие от хмурого машиниста. Последний между тем, дёрнул какой-то рычаг, и вышел на платформу. Чем немало удивил Карла.

— Простите, — сказал он снова. — Но как мы поедем без машиниста?