Андрей Посняков - Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови [сборник litres]

Воины подобострастно склонились, старший из них – седоусый – поспешно опустил вдруг вспыхнувшие недюжинной злостью глаза:

– Ведем гладиатора к пиру. Господин разве не говорил?

– А-а-а! Это и есть гладиатор? – привратник посмотрел на пленника с любопытством, похожим на неистовую страсть первоклассника, пытливо терзающего тупым перочинным ножом дергающуюся и издыхающую на глазах лягушку. – Ну-ну, ведите сразу в клетку. И не забудьте принести ему поесть.

– Все сделаем, Гелозий, не сомневайся.

– А я и не сомневаюсь! – закрывая ворота, молодец нагло сплюнул. – Была нужда.

Проходя по обширному двору с ухоженным садом, Радомир косил глаза, все примечая: и посыпанные песком дорожки, и вооруженных воинов на всех углах, и длинный – впритык к высокой ограде – сарай с покатой крышей. Интересно, куда выходила та часть стены?

– Эй! Ты что уставился? А ну, шагай! – один из воинов ткнул замешавшегося «гладиатора» тупым концом копья.

– Я слышу голоса. Неужто там – рынок?

– Ха! Рынок? Вот чучело гуннское. Нет там никакого рынка – один обрыв, да река.

Пленник удивился – что же, выходит, вилла была выстроена впритык к крепостной стене? А почему бы и нет? Места-то в городке мало, а здесь, у стены – и воины постоянно, стража – все безопаснее, особенно – по нынешним неспокойным временам.

Ну да, ну да – точно – стена, а вон, рядом – и башня с черной фигуркой часового на фоне блеклого жемчужно-серого неба.

– Туда! – идущий впереди воин, обернувшись, указал на небольшую дверцу.

Ну, конечно, не через парадный вход же входить!

Пройдя по длинному темному коридору, наполненному вкусными запахами готовящихся к пиру яств, вся процессия пересекла атриум с наполненным дождевой водой бассейном и, свернув влево, вышла в просторный сад, посередине которого была устроена круглая железная клетка – арена!

Рядом с ареною, под навесом, были устроены ложа, расставленные по римскому обычаю, буквой «П». Посередине стоял легкий низенький столик, инкрустированный то ли золотом, то ли просто до блеска начищенной бронзой или вообще медью. Напротив стола и позади лож слуги разжигали жаровни. Понятно – VIP-ложа. Места для особо приближенных гостей.

Слева и справа от лож тянулись низенькие скамеечки, напротив которых тоже стояли столы, длинные и грубо сколоченные из наскоро обструганных досок – места бюджетные, местный эконом-класс.

Лязгнув, отворилась сделанная в клетке дверца. Воины грубо втолкнули пленника на арену, и старший хмуро велел ждать.

– Чего ждать-то? – просто так, чтоб, если повезет, узнать хоть что-то еще, поинтересовался Рад. – У моря погоды?

– Чтоб ты знал, гунн: у нас здесь не море – река.

– Ну, надо же! Тот, кучерявый, кажется, что-то говорил про еду?

– Тебе принесут еду. А также оружие и доспехи. Ешь побыстрее, переодевайся и будь готов к битве.

– Всегда готов! – невесело пошутил узник.

Действительно, не прошло и пары минут, как отлучившиеся куда-то воины уже вернулись обратно, на этот раз не одни, а в сопровождении двух молодых парней – слуг, в одном из которых Радомир неожиданно узнал дневного своего собеседника, напарника по игре в города. Как бишь его зовут-то? Марк? Не, Марк – это мальчик.

Все же «гладиатор» помахал рукой:

– Эй, приказчик. Сальве!

Тряхнув волосами, юноша сделал вид, что не слышит, и, бросив в открытую дверь принесенную с собой амуницию, поспешил поскорее убраться, видимо, тяготясь столь неприличным знакомством.

– Ну, вот, – прокомментировал про себя молодой человек. – Играли, играли – и на тебе! Теперь нос воротит.

– Ешь! – второй слуга передал в клетку плетеную корзинку с едой.

Усевшись по-турецки, Радомир поплевал на руки и вполне искренне поблагодарил:

– А вот за это спасибо!

Благодарить, к слову сказать, было за что: узник наконец-то смог нормально поесть. Перекусил, заморил червячка жареной на вертеле рыбой – похоже, что форелью. К форели, на римский манер, прилагался неаппетитно пахнущий соус – гарум – из протухших рыбьих кишок. Подняв бронзовую соусницу, юноша брезгливо понюхал и скривился:

– Это пусть олигархи едят, а мы, простые шофера, уж как-нибудь обойдемся и без этих изысков. Хлеба бы лучше принесли… Ага, вот он – хлеб. Мягкий, пшеничный! А тут что? Мясо, что ли? Дичь какая-то… дрозд, что ли? Тьфу ты, пакость, пока съешь – об кости все зубы сломаешь.

Но, в общем, обедом молодой человек остался доволен, как и оружием – ему вернули собственный меч – Гром Победы! Господи… хоть что-то! Да с таким мечом…

А еще были доспехи, защищавшие лишь правую руку до самого плеча, и глухой, с забралом, шлем с высоким гребнем. Все это пришлось надеть, предварительно сняв тунику.

Пока «гладиатор» готовился, вокруг арены собиралась публика. Сначала, как водится, пришли те, кто похуже – музыканты, факельщики, господские клиенты и прочая шелупонь, а уж потом потянулись и самые важные гости, лично сопровождаемыми хозяином, вырядившимся по такому случаю в совсем уж древнюю и весьма претензионную одежку – белую, с красной каемочкой, тогу. Точно, мания величия у бедняги! Сенатором себя считает, что ли? Или – бери выше – цезарем? Впрочем, цезарь сейчас – одно лишь название, власти почти что и нет, вся власть у Флавия Аэция, знатного римского патриция и выдающегося полководца, германца по крови.

Гай Вириний Гетор шел, выпятив нижнюю губу – наверное, так ему казалось более представительным и мужественным, рядом с ним вышагивала дородная, и видно, сильная на руку, женщина лет сорока, с некрасивым вытянутым лицом, словно бы вырубленным из известняка, судя по всему – законная супруга графа. Толстые пальцы ее были усеяны сверкающими на солнце перстнями подолом подметала дорожную пыль дорогущая парчовая стола, поверх которой был накинут разрезной плащ, небесно-голубой, вышитый мелким речным жемчугом. Жирные губы хозяйки кривило от отвращения: то ли к гостям, то ли ко всему этому непотребному действу.

Впрочем, господин королевский граф был тот еще крендель и к супруге, похоже, относился индифферентно. Вот усадил, галантно приложился к ручке и тут же ускакал встречать гостей, которые как раз показались на дальней аллее, сопровождаемые давешним наглым привратником. Все нахальство этого молодца, словно по волшебству, куда-то пропало, и вообще – держался он подчеркнуто любезно и скромно. Благоговейно даже. А сопровождал – какого-то длинного и худого старика с обширной зияющей плешью да явившуюся вместе с ним худосочную молодую особу, одетую весьма вызывающе – в полупрозрачные, одна поверх другой – туники, верхняя – палевая, нижняя – пошловато-розовая с какими-то дурацкими рюшами. Наверное, особа сия чувствовала себя в подобном наряде неотразимой, однако до той же Памелы Андерсон ей было как до Пекина пешком. Сексуальности столь эротичное платье не прибавляло, скорее наоборот – вызывало стойкое отвращение – одни торчащие ребра чего стоили! Да еще противные прыщики-грудки.