Андрей Посняков - Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови [сборник litres]

– Да, моя госпожа? – Округлая тень скопца, казалось, выступила прямо из стены.

– Пойдешь сейчас с ними… Постой! Возьмешь письмо и перстень, – сняв золотое кольцо с массивной печаткой, августа вручила его преклонившему колена евнуху. – Письмо сейчас напишу, обождите.

Минут через десять все четверо вновь вышли в сад и направились к потайной калитке – матрона соизволила лично проводить беглецов и евнуха. И вот дверца распахнулась, и свежий воздух свободы овеял лица влюбленных.

– Идите! – Гонория перекрестила всех на прощание и почему-то вздохнула. Когда Гиацинт с Хильдой уже оказались снаружи, августа остановила Радомира, шедшего последним, и вручила объемистый кошель. – Здесь серебро, вам пригодится.

– Спасибо, любезнейшая госпожа, – от чистого сердца поблагодарил молодой человек, с поклоном поцеловав руку Гонории. – Да поможет тебе Господь во всех твоих делах.

– Он уже помог, – усмехнулась женщина. – Удачи нам всем! Постой, все хочу спросить – ты, верно, гуннский патриций?

– Можно сказать и так, – Радомир пожал плечами.

– Приятно знать, что я развлекалась не с портновским приказчиком!

Лукаво улыбнувшись, Гонория захлопнула за беглецами калитку и тихонько расхохоталась.

– О, святая Лукреция! Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Я избавилась от гуннской красотки, и теперь дело за Аттилой. Если он поддержит мою игру, то… Надеюсь, этот юный варвар поможет мне.

Хильду Родион оставил в корчме, попавшейся по дороге и на вид вполне приличной, и в «Золотую рыбку» явился вдвоем с Гиацинтом. Там оба уселись за стол и, потягивая самое дорогое вино, стали дожидаться херцога. Тот прибыл ближе к обеду, разочарованный и усталый.

– Это Гиацинт, слуга Юсты Гонории, с письмом для вас, – негромко представил молодой человек.

– Гиацинт? От Гонории? – Варимберт окинул евнуха заинтересованным взглядом. – А ну-ка, любезнейший господин, поднимись со мной наверх. А ты, Радомир, пока поскучай здесь да присмотри, чтобы никто нам не мешал.

Однако беседа продолжалась недолго, и почти сразу Гиацинт вновь спустился.

– Сенатор зовет тебя, – сказал он, а сам опять уселся за стол. – Эй, хозяин! Тащи-ка сюда еще того доброго вина! Наливай, наливай, и помни – разбавлять не надо, будем уж так, по-варварски!

Покачав головой, молодой человек быстро поднялся в гостевые покои, где нашел своего патрона в наилучшем расположении духа.

– А, вот и ты! – радостно вскричал Варимберт. – Ох, как славно все складывается, ах, как славно! Ты знаешь, что принес этот скопец?

– Знаю – письмо и печатку.

– Ха! Не просто письмо. В этом письме августа Гонория просит у нашего властелина защиты и покровительства, заодно предлагая ему свою руку! Ты понимаешь, что это значит? Галлия уже почти наша! Мы можем начать войну – теперь у нас есть отличный повод!

– Галлия! – повторил юноша. – Благодаря нашим занятиям в лагере я теперь знаю каждый ее куст, а все крупные города так и стоят перед глазами.

– Вот даже так? – Херцог радостно хлопнул юношу по спине. – Ай да Радомир, молодец! Твои знания нам пригодятся – и уже очень скоро. А пока собирайся, мы едем сегодня же!

– Господин…

– Что?

– Насчет Галлии: может, мне есть смысл отправиться прямо отсюда? Под видом купца или паломника – это ведь вызовет куда меньше подозрений, да и время сбережем.

– Согласен! – Варимберт тут же сверкнул глазами и одобрительно рассмеялся. – Я всегда знал, что ты умный парень. Так и сделаем. Инструкции получишь чуть позже. Есть в Галлии такой город – Аврелианум, рядом река, а через нее мост… Эх, Радомир, дружище! Даже не верится, что все, ради чего мы сюда ехали, достигнуто! Теперь осталось только действовать, жребий брошен – jacta alea est!

Весна 451 года. Аврелианум

– Ох, уж это чертов мост! Как он мне надоел!

Поднявшись из таверны в комнату, где они жили, Радомир бросил плащ на резной комод и, не снимая обуви, растянулся на ложе.

– Что, опять никак? – Хильда присела рядом, встревоженно посматривая на своего возлюбленного.

Впрочем, здесь все считали их супругами – все жители славного имперского города Аврелианума. Некогда он носил кельтское название Ценабум, но потом Цезарь разрушил его, а много лет спустя император Аврелиан восстановил; в честь последнего магистрат и решил недавно дать городу новое наименование. Постоялый двор, где поселилась юная пара, стоял на усаженной тенистыми платанами виа Лютеция, которая за городской чертой переходила в прекрасную дорогу, ведущую на север. Уже около двух месяцев молодые люди жили вместе, с того самого дня, когда Радомир, окрыленный заданием херцога, явился за Хильдой в равеннскую корчму. Первую ночь влюбленные провели там, а утром уехали с первым же попавшимся купеческим обозом. О, что это была за ночь! Впрочем, и последующие оказались ничуть не хуже, да и все время, которое юные супруги проводили вместе. О, до чего пленительна была эта северная фея, с локонами, как белое золото, ниспадавшими на атласные плечи, с упругой грудью, тонким станом, стройная, как молодая лань. Как шла ей эта бежевая верхняя туника, как красиво широкие складки облегали стройный стан девушки, а лазоревая нижняя подчеркивала яркую голубизну глаз, похожих на мятежный океан! Родион не мог до конца поверить в такое счастье, тем более что добился его собственными усилиями.

– Любовь моя! – Молодой человек обнял прильнувшую к нему красавицу.

Припал к губам долгим поцелуем, а руки его тем временем снимали с бедер жены узенький, вышитый жемчугом пояс. Ах, что за губы… что за волосы… Боже, есть ли еще на земле такое наслажденье?

Вслед за поясом полетела на пол верхняя туника, затем наступил через нижней, и вот уже обнажилось гибкое, волшебно-прекрасное тело, чуть тронутое загаром – пару дней назад вместе грелись на крыше, – с кожей нежной, как мечта…

Быстро сбросив одежду, молодой человек принялся ласкать жену со всем пылом безмятежной юности. Невообразимо приятно было прикоснуться к ее волосам, струящимся золотистым водопадом, провести рукой по плечам, по спине, меж лопатками и дальше, ниже, обхватить с нежной страстью бедра, а затем ласкать языком грудь, накрыть ртом соски, чувствуя, как быстро они твердеют… Поцеловать и плоский животик, и волнительно-темный пупок, украшенный крупной жемчужиной. Поистине, эта дева – чудо, данное божеством… Да и сама она – божество. Ах, как страстно она сплела ноги, как дернулась, как закатила очи, застонала… Два любящих сердца бились сейчас в унисон, а тела слились в одно целое. И радость, неземное наслаждение, нега накрыли молодых людей с головой, швыряя в любовный омут, куда так просто нырнуть, но невообразимо трудно вынырнуть.