Андрей Посняков - Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови [сборник litres]

А между тем дела не ждали. Чертов мост! Ради него Родион приехал к реке Лигер, которую когда-то назовут Луарой, в этот город, который впоследствии станут именовать Орлеаном. Именно по этому мосту гунны собирались переправиться, из-за чего было необходимо поскорее выяснить систему охраны, пропускную способность, надежность, разведать подступы, чтобы передовой отряд конницы смог легко захватить этот стратегически важный объект. В общем, много чего предстояло сделать.

А ведь поначалу Радомир намеревался просто вернуться вместе с Хильдой в далекие леса, к болоту. Но мысли о друзьях и братьях его остановили – что будет с ними? Аттила, несомненно, выполнит обещание, предаст всех самой лютой казни. Конечно, посланец Варимберта запросто мог погибнуть по пути в какой-нибудь случайной стычке, но исчезновение столь хорошо подготовленного бойца неизбежно вызовет подозрения: не стал ли он предателем, не прельстился ли римским золотом? Тут и его странную связь с августой Гонорией припомнят. Может, вся эта история с письмом – просто часть хитрой интриги и тессариус Радомир, исчезнувший в самый ответственный момент, сыграл в ней свою роль?

Обо всем этом – о чем Хильде можно было знать, исключая историю появления Радомира в этой эпохе и некоторые пикантные подробности, – он рассказал ей в первую же ночь, и Хильда сразу сказала:

– Заложница теперь не я, а твои братья. Они не должны пострадать из-за нас, а значит, нам придется выполнить поручение херцога. А дальше видно будет – ведь времена меняются, как любит говаривать Варимберт.

К тому же о побеге Хильды рано или поздно станет известно гуннам – и тогда уж у Аттилы в отношении Радомира не останется сомнений. И что потом? В леса, в болота, на Родину. Хотя…

– Я вот все думаю, – Хильда прижалась сзади, обнимая мужа за плечи. – Наверное, мы могли бы поселиться в этом городе или каком-нибудь другом. Многие живут здесь сами по себе, без всякой помощи рода, и добиваются многого – уважения, богатства, счастья. Неужели мы не сможем добиться того же?

– Да у меня и рода настоящего нет, только приемный, – напомнил Радомир.

– Я тоже не помню своей настоящей родни, – усмехнулась юная женщина.

– Так откуда ты взялась?

– Я же говорю, не помню, – Хильда грустно вздохнула и помолчала. – Давай не будем ворошить прошлое.

– Ладно, не будем, – согласился молодой человек. – Как непременно сказал бы сейчас Варимберт, abyssus abyssum invocat!

– Бездна призывает бездну, – шепотом перевела девушка. – Видишь, я уже неплохо знаю латынь!

– Очень неплохо, милая… – Радомир задумчиво покачал головой. – В другое время мы с тобой, наверное, так и поступили бы: поселились в каком-нибудь римском городе, постарались бы получить гражданские права, но…

– Ты сказал, в другое время?

– В другие времена, – поправился юноша. – Не в эти, когда весь римский мир трещит по швам и вот-вот рухнет, похоронив под обломками все и всех. Мне становится страшно за наших будущих детей.

В своей прежней жизни Родион едва ли подумал бы о будущих детях – был еще слишком молод и глуп. Но здесь двадцать лет – это возраст зрелого мужчины. Как стремительно тут проходит время: двадцать лет, и уже половина жизни средневекового человека, считай, позади.

Впрочем, когда любишь и любим, время всегда бежит быстро.

– Хильда, милая… – прошептал молодой человек. – Ты меня и вправду любишь?

– Дурачок!

– Нет, просто не верится.

Мост охранял особый отряд городской стражи, дюжие молодцы один к одному. Чтобы завязать с ними доверительные отношения, нужно было очень постараться – познакомиться будто бы случайно где-нибудь в корчме, завести непринужденный разговор на нужные темы. А на это требуется время! Варимберт велел ждать связного в начале мая, уже совсем скоро. Но пока доехали, пока устроились, обросли хоть какими-то связями… Пока успели только мелочи: Радомир набросал схему подступов к мосту, прикинул грузоподъемность – пролеты свободно выдерживали полдюжины груженных камнем телег, запряженных четырьмя волами каждая. Для отчета и это важно, но самое главное – порядок охраны – еще оставалось неизвестным. А следовало спешить: апрель заканчивался.

Попытки найти подходы к воинам оставались неудачными: отстояв смену, легионеры и пить отправлялись все вместе, в одну и ту же таверну, хозяин которой – старый, убеленный сединами ветеран – обязательно проинформировал бы начальника стражи, если бы его подчиненные вздумали беседовать с посторонними. Приходилось действовать осторожно, да и Родион, честно говоря, поначалу мог думать только о Хильде. При такой любви какие уж мосты и стражники… Да и не очень он огорчился бы, если бы не удалось сделать в войске Аттилы блестящую карьеру. Исчезнуть вместе с Хильдой, не подставив друзей – вот и все, к чему он стремился. Поэтому его не слишком волновал возможный провал задания – не сочли бы предателем, и ладно.

Рассуждая таким образом, молодой человек решил не пороть горячку, а связному передать то, что удалось выяснить. И уже доказав таким образом свою преданность, бежать вместе с Хильдой в Константинополь, там сесть на корабль и через Черное море и греческие города добраться домой. Неплохой был план, вот только требовал времени – подобное путешествие могло занять месяца полтора-два, а то и больше. Однако самолетов да поездов здесь не имелось, приходилось довольствоваться тем, что есть.

– Как скажешь, милый, – Хильда соглашалась со всеми его рассуждениями. – Хочешь – вернемся в родные места, я всегда буду с тобой, где бы ты ни был. А здесь я кое-что заметила.

– Что?

– Купцы привезли во двор кирпичи и мрамор, а телеги у них часто ломаются. Колесо или ступица может треснуть и на мосту.

– Умница ты моя, – молодой человек поцеловал суженую в лоб. – Попробуем это устроить и посмотрим, что выйдет.

И уже на следующий день, арендовав на местном рынке телегу, запряженную волами, и прикупив кирпичей, Радомир занял очередь на переправу. Впереди ждало не менее десятка телег, а солнечный весенний день уже клонился к вечеру – успеть бы, чтобы не тащиться со всем этим добром обратно на постоялый двор. Да и подпиленные ступицы держались на честном слове, и оставалось только молиться, чтобы они не сломались раньше времени.

– Эй, ты последний?

Погруженный в свои мысли юноша поначалу не понял, что обращаются к нему, даже не повернул голову.

– Ты, ты, парень!

Радомир наконец обернулся и увидел телегу, запряженную парой быков, на которой сидел мужчина, одетый в браки – длинные галльские штаны из козьей шкуры, и кервезию – плащ из овчины. Такая же овчинная шапка была надвинута на самые глаза – в общем, типичный сельский житель, ездивший на рынок продавать сено… Нет, для сена еще рановато. Тогда что? О Господи! Родион побыстрее зажал нос – легкий порыв ветра принес от телеги такой кондовый запах, что непривычного человека свалило бы с ног. Можно подумать, что мужик возил продавать навоз – если в городе это добро кому-нибудь нужно.