Андрей Посняков - Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови [сборник litres]

Конечно, за прошедшее время Радомир оброс полезными связями. Из конюшен он уже ушел – надоело чистить навоз, а при помощи того же Кардона Навозника нашлось другое занятие: он взялся отвезти на север, в Лютецию, партию римских тканей. Кардон предложил свою телегу, чистую, не ту, что пахла навозом. Радомира он считал парнем проверенным, не боящимся разбойников, да и дорога в Лютецию хорошая, гладкая и прямая. Гораздо сложнее было все организовать, и ради этого молодой человек несколько дней носился по городу, словно собака, которой шутники-детишки обмазали хвост смолой и подожгли. Этому в магистрате дай, того тоже подмажь, и этого не забудь, а с тем просто выпей, он денег не берет, потому что честный.

Однако дело пошло, и дня через два Родион уже собирался в первую свою поездку. Два раза в неделю, по средам и пятницам, перед вечерней службой он прохаживался возле церкви Петра и Павла, где на паперти и должен был появиться связной от Варимберта.

Сегодня как раз была пятница, люди шли к вечерней мессе, в окнах домов плавилось оранжевое жаркое солнце, повисшее низко над крышами. Варимберт обещал прислать кого-то знакомого, скорее всего, из когорты Хлотаря. Родион только и мечтал, чтобы это оказался Тужир или Истр, но понимал, что выбор скорее падет на кого-то из франков, лучше знающих Галлию.

И не ошибся. В этот вечер он увидел на паперти Вальдинга, того самого парня, по прозвищу Оглобля, за которым следил в свой первый выход из лагеря в город. Ну, нашли кого послать – туповат Оглобля для такого дела! Хотя, с другой стороны, надежен, предан, смел. Может, и справится.

– Ишь как вырядился, – вдруг раздался позади знакомый голос. – Сразу и не узнать.

Юноша обернулся и остолбенел. Перед ним стоял не кто иной, как старый недруг Эрмольд, и с ухмылкой показывал золотой перстень с большим темно-голубым камнем, под которым виднелись две буквы: «АR», то есть Атилла рэкс.

– Подумаешь, у меня тоже такой есть! – Радомир показал подарок Аттилы. – Сам Этцель конунг подарил.

– У тебя – изумруд, а у меня – сапфир, – ухмыльнулся гот. – А значит, ты должен мне подчиняться. Но в целом любой командир гуннского войска при виде такого перстня обязан выполнить все твои распоряжения.

Выходит, Варимберт прислал не одного связного, а двоих. И Эрмольд в этой паре главный. Варимберт с ним давно знаком, да и взаимная неприязнь Эрмольда и Родиона для него не тайна. Стало быть, можно не бояться, что они вступят в сговор, совсем наоборот – будут следить друг за другом в три глаза и все сведения придирчиво перепроверят. А стало быть, херцог и сейчас остался верен излюбленному принципу: разделяй и властвуй.

– Пошли, пройдемся, – кивнув Оглобле, предложил Родион. – Нечего тут стоять у всех на виду. Вы как добрались, под видом купцов?

– Нет, с лодочниками. Вальдинг когда-то хаживал по этой реке, перегонял плоты и многих знает. А теперь нам нужен постоялый двор. Херцог называл какой-то, прямо напротив церкви – не этот?

– Этот вам не подойдет, – поспешно заверил Рад. – Он не для лодочников, и если вы остановитесь здесь, это будет выглядеть подозрительно.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Есть более подходящее местечко, «У коня» называется. Идемте, я провожу, это недалеко.

Вот только Эрмольда здесь и не хватало! И совсем никуда не годится, если он увидит Хильду. Тогда всему конец… или придется Эрмольда убрать. Нет человека, нет и проблемы.

Прошли те дни, когда Родиона выворачивало от одного вида убитого им человека. Теперь он вполне приспособился ко времени, в котором приходилось жить, и его суровым законам.

– Ты разузнал все, что нужно? – расспрашивал по пути посланец.

– Могу все рассказать хоть сейчас.

– Лучше запиши и нарисуй, так велел херцог.

– Хорошо, – кивнул Радомир. – Сделаю.

– Скоро?

– А вы здесь долго пробудете?

– Чем скорее уберемся, тем лучше.

– Ну да, понятно, – несколько повеселел молодой человек. – Тогда хоть завтра.

– Вот и хорошо, – Эрмольд тоже обрадовался и оскалил зубы, будто волк. – Завтра и встретимся с утра пораньше.

– Согласен. Вот эта корчма. Заходите. Мне прийти сюда?

– Нет, мы будем ждать на берегу, в нашей лодке. Вальдинг, дружище, уж придется тебе переночевать сегодня там, а то мало ли что?

– Переночую, – согласился Оглобля. – В лодке мне еще лучше, привычнее.

– Ну, вот и славно. Все, друзья мои, расходимся. Эта, говоришь, корчма?

«Ишь ты, раскомандовался, начальника из себя строит! – возвращаясь на постоялый двор, неприязненно думал Радомир. – Гостиницу ему подавай, не хочет в лодке, как же! Оно и понятно – комары, мухи. А в корчме можно и девочку на ночь заказать, денег хватит, Варимберт – человек не жадный».

Вежливо кивнув хозяину, молодой человек поднялся к себе.

– Что поделываешь, милая? – весело крикнул, входя.

– У меня гостья.

Это еще кто?

– Рада вас видеть, молодой господин, – приподнявшись с лавки, улыбнулась приветливая с виду женщина лет пятидесяти, с добрым, когда-то красивым лицом. Не располневшая с годами, подвижная, она была одета в темное платье из добротной и явно недешевой ткани, но никаких украшений не носила.

– Это матушка Женевьева, – с улыбкой представила Хильда. – Мы познакомились с ней утром, в таверне.

– Да, да, – закивала гостья. – Разболтались от скуки.

– Госпожа Женевьева приехала из Лютеции, она торгует хлебом, вином и птицей.

– Голубушка моя, лучше называй меня матушкой.

– А здесь она задержалась, чтобы помочь бедным людям.

– Хочу, знаете ли, открыть больницу и приют, – охотно подтвердила матушка. – Чтобы любой нищий всегда мог получить там помощь и миску похлебки.

Радомир улыбнулся и присел рядом:

– Как сказал бы один мой знакомый, omnes, quantum potes, juva. Всем, сколько можешь, помогай!

– Именно так, мой молодой господин! Зачем нам вообще жить, как не ради Господа и помощи ближнему?

– Госпожа… матушка Женевьева пригласила меня завтра помочь при раздаче бесплатной похлебки! – добавила Хильда. – Я обязательно пойду, милый. Ведь это такое дело, такое… не знаю даже, как и сказать… Вы настоящая святая, матушка!

Добрая женщина не задержалась надолго, выпила еще бокальчик разбавленного вина и откланялась:

– Благослови вас Бог, любезные мои. Увы, в наши трудные времена не часто встретишь таких приветливых и радушных людей.

– Подождите, матушка, я вас провожу, – спохватился Радомир, накинув на плечи плащ. – Уже темнеет, а народ здесь лихой.

– Ничего, господин мой, лихие люди меня не трогают. Господь спасает.

И все-таки молодой человек проводил госпожу Женевьеву до жилища местного епископа, где она по старой дружбе останавливалась. В дом заходить не стал, лишь пожелал спокойного сна.