Сергей Лифанов - Сердце запада

К нам в Уайрхауз по ночам стучались редко: это чаще всего

нездешние путались в поисках доктора («Первый дом у Проезда —

это разве не вы?»), и чаще всего доктора звали к роженицам

из накапливающегося на лугу табора переселенцев, хотя однажды

среди ночи мне довелось помочь дотащить до доктора укушенного

змеей парня, а потом еще ассистировать доктору при ампутации...

ну, не буду уверять, что от меня такая уж большая помощь была, я старательно отворачивался и в обморок не свалился только

благодаря нашатырному спирту. Все-таки смотреть, как от живого

человека кусок отпиливают — это здоровенный шмат цинизма

в душе должен быть. Правда, и зрелище будто обугленной от яда

руки — это тоже не для слабонервных.

В общем, когда однажды в грозовую полночь кто-то начал стучать

мне в окно, я сперва подумал, что это дерево по крыше стучит, качаемое сильным ветром, потом — что муж какой-то роженицы

опять ошибся домом, и только потом я встал и выглянул в щель

ставни:

— Кого там черт принес?

— Мистер Миллер? — окликнул меня непонятно кто. Я попробовал

всмотреться, ни фига не увидел и пошел отпирать двери. Раз

по фамилии называют — значит, кто-то свой.

За дверью обнаружился майор Бивер — грязный и мокрый с ног

до головы, будто только что переплыл речку, а потом еще

на берегу пару раз поскользнулся... оказалось, примерно так

и было. Бивер, направляясь с Индейской территории, решил, что

успеет добраться до Пото-авеню до ночи (и заодно до дождя), спрямил наугад путь, заехал в какие-то кусты на болоте и потратил

уйму

времени,

выбираясь

обратно

на почтовую

дорогу.

Добравшись до реки, он решил, что не стоит напрашиваться

на ночлег к паромщику, а можно просто речку форсировать —

и быть уже в гнездышке знакомых телеграфистов, тем более, что

все равно ливень пошел и Бивер уже изрядно вымок. Река Пото, обычно довольно скромная (летом ее лошадь вброд перейдет), внесла коррективы в этот безупречный замысел: она изрядно

вспухла от дождя и тащила с собой всякий мусор. Лошадь Бивера

решила, что ей со всадником в такой бурной воде плавать

не нравится и где-то на середине реки своего седока сбросила.

Бивер

выбрался

на берег

чуть ли

не у самого

кладбища

и в потемках тащился через чьи-то огороды и сад Макферсона, несколько раз падал в лужи — но все-таки дошел.

Я критически посмотрел на облепленного грязью гостя и не

торопился приглашать его в дом. Нет, негостеприимством я не

страдал, но пускать в дом вот ЭТО — это миссис де Туар не уважать.

— Давайте вы ополоснетесь вон в той бочке, а я вам одеяло

вынесу? — предложил я.

Бивер опустил взгляд на свой костюм и безропотно начал

раздеваться,

направляясь

к бочке,

которая

наполнялась

из ливневки. Я подождал его под навесом, держа наготове одеяло.

Где-то за моей спиной шуршала разбуженная миссис де Туар; когда я привел обернутого одеялом Бивера к себе в комнату, на столе уже было собрано что-то вроде перекуса, а на стуле

лежала стопка одеял.

— И вот, — деликатно проговорила наша хозяйка, неся крохотную

рюмочку. — От простуды...

Ну не держим мы в доме запасов виски, у нас салун через дорогу —

но не пойду же я среди ночи будить Келли? Да Бивер же вроде

трезвенник, разве нет? Ему его индейская генетика пить

не позволяет.

Пока Бивер согревался глоточком спиртосодержащей лечебной

настойки, я собрал в большое ведро его разбросанные по крыльцу

одежки и занес в дом. Потом разложил для Бивера раскладушку, застелил одеялами и переправил сонного усталого гостя баиньки.

И сам лег спать, потому что утро вечера мудренее.

Утро было душным, но Бивер старательно заматывался в одеяло —

похоже, таки ночью простудился. Я не стал его будить, а вышел

на улицу обозреть окрестности — в основном с целью посмотреть, не гуляет ли где лошадь без хозяина. Но лошадей не было, кроме

тех, что были запряжены в почтовую карету: Джон ЛеФлор как раз

переправил ее на наш берег. Еще вчера карета могла спокойно

обойтись

и без

парома,

но сейчас

при

переправе

вброд

пассажирам наверняка было бы неуютно: в лучшем случае

по колено.

Я подошел поздороваться с паромщиком, и сразу же узнал, что

сейчас-то что — пустяки уже, а вот перед рассветом воды в реке

было больше — видать, в горах настоящий ливень прошел, какие

не так часто бывают. Затопило луг на низкой индейской стороне, и сейчас там настоящее озеро. А на озере остров, а на острове —

оседланная лошадь...

— Так что надо бы съездить посмотреть, — добавил Джон

меланхолично, —

не лежит ли

в кустах

перед

впадением

в Арканзас-ривер утопленник.

Желания шарить в затопленных кустах у устья в словах Джона

явно не чувствовалось, и он с удовлетворением воспринял мое

изложение повести о ночных странствованиях Бивера.

Бивер, отоспавшись, подтвердил, что лошадь на лугу его, и рассказал,

что

с армией

США

его

дороги

разошлись

окончательно.

Жизнь

индейца

с высшим

образованием

на фронтире и ранее была довольно сложной, но хорошее

отношение

с благорасположенным

начальством

проблемы

отчасти компенсировало. Теперь же начальство сменилось, и новое

не видело

разницы

между

индейцем-инженером

и неграмотным солдатом из «черного» полка: оба цветные, и оба