Сергей Лифанов - Сердце запада

Почти

половина

велосипедов

сошли

с

пробега

еще

в

Индепенденсе, еще несколько прекратили пробег в Больших

Кедрах. Их погрузили на железнодорожную платформу и повезли

дальше, выпуская на парадах для пущей массовости. Владельцев

велосипедов это вполне устраивало, потому что Фицджеральд

дипломатично отмечал в своих речах, что их машины показали

себя отлично, но оказались плохо приспособленными для

сельской местности.

Среди прочего пришла весточка лично мне:

«Ты помнишь парня в шарфе цвета взбесившегося апельсина, который в Либерти маячил аккурат напротив окна конторы

Хендерсона? Я его встретил среди ухажёров нашей милой Люси

около Одинокого Джека. Его и еще одного парня, но того ты вряд

ли вспомнишь, потому что из особых примет у него была лишь

каурая лошадь с белым чулком на правой ноге. Лошади, кстати, у

этих парней те же самые, а вот шарфа уже нет, но это, пожалуй, не

удивительно. Их в этот раз тоже было не двое, но остальных троих

я раньше не встречал. Я, разумеется, не стал напоминать этим

парням о нашей прошлой встрече, да и вообще, общался с той

компанией больше Фокс, у которого с ними нашлись общие

знакомые».

Я вот как раз оранжевого шарфа на ком-то из бушвакеров Арчи

Клемента и не помнил, зато каурая лошадь с белым чулком

почему-то в памяти отложилась. Но не ее всадник. Так что если б

это меня свела дорожка с этими парнями, скорее всего, это они бы

первыми узнали меня: рассмотрели же, наверное, пока я с Арчи

перед крыльцом банка разговаривал. Это Дуглас у нас остался

неизвестным героем, его налетчики не видели.

В Седалии Фокс влюбился и жестоко страдал. Однако у него не

было четырех тысяч долларов, чтобы купить полюбившуюся ему

кобылу (а еще, чтобы содержать такую лошадь, необходима

соответствующая инфраструктура и немалый годовой доход), поэтому Дуглас силком запихнул его в поезд и велел не выпускать

до самой Калифорнии. Калифорния здесь имелся в виду не штат, а

город, в котором был очередной парад велопробега.

Дуглас и сам проехался в поезде до Калифорнии, потому что

велосипедистам позволили ехать по тропке обходчиков около

железнодорожного полотна, а конным путешественникам там

полагался штраф или тюремное заключение: «повадились тут

гонять скот по путям! Объезжайте».

К его пущему спокойствию оказалось, что и Люси Вильерс на этом

этапе потребовала себе выходной. На публику она трогательно

хромала, и объявили, что она ударила ногу, но после дня отдыха

планирует продолжить пробег и вместе со всеми финишировать в

Джефферсон-сити. Ну, одной заботой меньше: можно было пока

не беспокоиться, что ее похитит какой-нибудь горячий

миссурийский парень, насмерть сраженный красотой и отвагой

прекрасной велосипедистки.

Вместо письма о финале пробега в столице Миссури на Пото-

авеню прибыл Фокс, у которого не хватало словарного запаса, чтобы выразить восхищение красотой кобылы из Седалии, а

потому он больше матерился и вздыхал. О том, что письма от

Дугласа и Фицджеральда приехали вместе с ним, мы узнали лишь

ближе к вечеру, когда Фокс засобирался на ужин в приятной

компании миссис Уильямс и полез в сумку искать новую рубашку.

Так что письма мы читали уже после ужина, собравшись на

веранде нашей лаборатории с приблудившимися в поисках

компании доктором Николсоном и Саймоном Ванном.

Дуглас описывал апофеоз, охвативший Джефферсон-сити, когда в

него въезжали плотным стадом велосипеды. До финиша дошли

все роудраннеры, бициклы Лалмо и Мишо, пара двухколесников

американских изобретателей и один трицикл, который, если

честно, чуть не половину пути вел за собой на веревочке его

настырный хозяин.

Мальчишки сновали под колесами и пытались обогнать

велосипедистов. Лошади шарахались, кучера оглушительно

выражались вслух к негодованию нежных дам. Впрочем, эти

выражения мало кто слышал, потому что народ на улицах

восторженно орал, свистел и даже улюлюкал.

Какой-то почитатель с такой силой запустил в мисс Вильерс

букетом, что ее чуть не снесло с проезжей части улицы, она чудом

не упала, а почитателя чуть не затоптала возмущенная

общественность.

На центральной площади финиширующих уже поджидал парад

веломонстров, увешанных цветочными букетами, и наскоро

воздвигнутая трибуна, где в обществе Фицджеральда грелся под

лучами солнца губернатор штата, несколько разных политических

деятелей и важные гости с Востока.

На прибывающих велосипедистов тут же начали цеплять венки, а

Люси Вильерс под букетами чуть не погребли, но она схватила

веничек поизящнее и с его помощью пробила себе дорогу на

трибуну. Там к ее ногам тоже полетели цветы, но здесь ее хоть

лучше было видно окружавшей трибуну толпе.

Губернатор произнес речь о техническом прогрессе и гордости

штата. Фицджеральд пообещал гордость всеми возможными

силами поддерживать. Люси повторила свою речь о роли женщин.

Фокс, приглашенный на трибуну Фицджеральдом, заученно

высказался

о

рекордах

скорости.

Дуглас

добавлял,

что

Фицджеральд очень высоко оценил Фокса, потому что его

мастерство

печати

на

машинке

помогло

получить

дополнительные инвестиции, и машинки решено запускать

сначала в мелкую серию, а потом по продажам будет видно.

Толпа в отдалении почти ничего не слышала их речей, но все

были довольны.

После митинга роудраннеры оттащили в магазин, который