Андрей Посняков - Сокровище государя [litres]

– Ну, что, братец, пошли. А руки мы тебе все ж таки свяжем, ага. Больно уж ушлый ты парень, как я погляжу.

– Да ладно вам… ушлый…

Хитрая девчонка вполне могла сбежать. Бросилась бы вот прямо сейчас в воду с кручи – иди потом ее поймай, попробуй. Плавать она и без рук могла – прямо, как рыба. Иначе б тогда, в Нарове-реке – точно утонула бы, как и положено честной женщине, никакой не ведьме.

Сбежала бы и сейчас. Запросто! Только вот зачем? Не затем Марта к русским явилась, чтоб сразу же убегать, совсем наоборот даже. Так что пусть ведут! Тайное-то слово все равно надобно говорить самому старшему их командиру… как можно более старшему. Ну, не этому уже усатому! Молод еще, да и чин низковатый.

На дороге, куда казаки подались по неширокой тропке, встретилась упряжка волов, влекущая за собою изрядный воз с навозом. Державший вожжи седоватый латгальский крестьянин выглядел вполне невозмутимо и не обращал никакого внимания на резкий запах дерьма, распространяемый кучей.

Казаки тоже не обратили, а вот Марта поморщилась.

– Кто таков? – приосанившись в седле, грозно вопросил усатый.

– Яан. Меня зовут Яан, – с неожиданным проворством навозник слез с телеги и поклонился, сняв суконную шляпу. – Купил вот навозу на рынке…

– На каком рынке? Где?

– Так у нас же, в Нейземе. Тут недалеко. Везу к себе, в Курземки.

– В Курземки, говоришь? А кто у вас там староста? Старый Якуб?

– Да нет, – старик шмыгнул носом. – Наш староста из молодых да ранний. Зовут Пеэтер, рыжий такой, плечистый…

– Проезжай, – махнул рукой старшой. – Рыжему Петрухе от Андрея-есаула поклон. Он меня должен помнить, ага.

Андреем, значит, зовут… Марта опустила глаза. Есаул. С таким есаулом, если что, можно бы закрутить – парень красивый, видный…

Позади вдруг заклубилась пыль, и вскоре на дороге показались всадники. Те самые казаки, посланные по деревням для проверки. Явились возбужденные, закричали еще издали:

– Хватай его, есаул! Чужой это. Никто его в деревнях не знает.

Девушка хмыкнула – ну и зачем так орать? Хватай, хватай… Давно ведь схватили уже. Руки связали даже.

– А ну-ка, ребята, покрепче его вяжи! Да веревку к седлу… ага…

Поторапливаясь, как видно, к обеду, казачки прибавили ходу, так что пленнице пришлось бежать, глотая желтую дорожную пыль и про себя ругаясь.

Ехали недолго, вскоре за излучиной реки показались медленно плывущие корабли, которые есаул обозвал русским словом – «струги». На морские суда размерами они не тянули, но все же выглядели весьма основательно. Кроме весел, на стругах имелись и мачты, а значит – и паруса, по бортам и на носу грузно поблескивали пушки.

Марта невольно ахнула – русские суда запрудили всю реку! Да еще часть войска шла берегом. Экая силища! Нет, не устоять Риге, не устоять. Честно сказать, девчонке было нисколечко не жалко рижан – пес с ними. Ей до них что? Как и им до нее. Нынче каждый сам по себе – так уж вышло.

Патент на чин пехотного майора славный риттер фон Эльсер получил лично из рук Делагарди вместе с поздравлениями:

– Набирайте ополченцев, господин майор, – покачивая модным завитым париком, напутствовал генерал-губернатор. – Понимаю, не столь уж и простая задача. Учите! И уже очень скоро вам придется ими командовать. На городских стенах, друг мой!

Кроме поздравительных слов, новоявленный герр майор получил и вполне конкретное задание, весьма секретное, кое и должен был незамедлительно исполнить со всем надлежащим тщанием.

– Выберете из ополченцев надежных людей, коим можно доверить важное задание, – уже в кабинете разъяснил комендант. – Пусть вредят в тылу русских, поднимают восстания, сжигают и грабят обозы, убивают командиров и ратников. Заплатим щедро! Да и все трофеи – их.

– Понятно, ваше сиятельство! Сделаем.

– Только прошу вас поспешить. Такие люди были нужны еще вчера.

– Ясно!

Вот еще задача! Отправить в тыл своих войск вредителей и душегубов! Бутурлин, честно говоря, не знал, что и делать. Не выполнить приказ губернатора он не мог… а выполнять как-то не очень хотелось.

Охочие людишки отыскались быстро, судя по виду – те еще лиходеи, коим самое место на виселице. Особенно не понравились Никите Петровичу двое. Один – неприметный какой-то кривобокий хмырь с плоским, словно у камбалы, лицом и таким же приплюснутым носом. Небольшого росточка, с хваткими, как клешни у краба, руками, он все пробирался бочком, никогда не смотрел прямо в глаза и вообще производил впечатление человека весьма хитрого, но вовсе не умного, так ведь тоже бывает, примитивная хитрость это вовсе, хотя многие люди во все времена именно на хитрости и выживают… наверное, потому что кругом – одни дураки. Умные люди так грубо не льстят, а этот льстил, и грубо:

– Ах, вы такой молодой, а уже майор! Славный чин. Как раз для вас, господин риттер. Думаю, уже очень скоро вы станете полковником. С вашим-то умом, с вашими связями!

Ах, как он вкрадчиво говорил! Только на дурака рассчитывал, вернее – на человека обычного, на лесть падкого. А Бутурлин-то был вовсе не таков, умный был Никита Петрович, хоть, наверное, и не очень хитер – вон, как быстро некая ветреная особа в доверие втерлась! Да так, что до сих пор из головы не выгнать. Вот ведь, случилось же – да.

Звали краборукого типа Ян Красиньш, но лоцман сильно подозревал, что это имечко – вымышленное, тем более что Красиньш как-то раз откликнулся на кличку «Краб», как раз для него подходящую.

Обозвал его так второй – из тех, что не пришелся по душе Никите Петровичу. Нет, вообще-то ему все охочие душегубы не нравились, но эти двое – особенно. Первый – Краб, Красиньш, второй же…

Вторым был статный и крепкий парень с красивым, вечно улыбающимся лицом, обрамленным золотисто-соломенными локонами. Голубые глаза смотрели откровенно и прямо, всем был хорош… вот только улыбка… какой-то она казалось неискренней, напускною, натянутою, словно карнавальная маска. Звали его Вирдзинь, Иво Вирдзинь, полукровка, мать латгалка, отец – эст. Так вот этот Вирдзинь так ловко метал ножи, что, пожалуй, и сам господин майор не мог в этом за ним угнаться. И постоянно доносил. На своих сотоварищей, на знакомых и малознакомых – на кого угодно. Улучив момент, подходил, смотрел в глаза преданно, как собака, улыбался фальшивою своею улыбкой…

– Осмелюсь доложить, господин майор, этот худой парень, Георг, совсем не хочет учиться военному делу. Совсем-совсем не хочет. И, думаю, он вовсе не собирается воевать. Сбежит при первом же ударе русских… как и многие здесь. Если хотите знать, я вам скажу, кто.

После общения с Вирдзинем у Бутурлина оставалось какое-то неприятное гадливое чувство, будто в яму с навозом упал. Точно такая же ситуация была и с Крабом. Тот, кстати, ловко управлялся с кистенем. Тоже еще весьма специфическое умение. Об этих парнях тоже нужно было доложить своим, и не особо медля.