Марчин Вольский - Реконкиста

В средине ночи, невероятно уставшие, мы пожали друг другу руки.

– Готово! – сказал я. – Теперь только лишь следует внедрить наш трактат в жизнь.

Индеец вытер пот со лба.

– И убедить иных в наших представлениях, – сказал он. А потом, когда мы уже расставались, тихим голосом прибавил: – Было бы хорошо, чтобы твои и наши боги сослали всем да мудрости!

Тогда легкую дрожь в его голосе я принял за результат усталости, сейчас же допускаю к себе мысль, что то мог быть и страх…

Спускаясь на лифте, я испытывал странные чувства. Словно после наркотиков (а может в поданных нам блюдах и были какие-то алкалоиды), нечеловечески физически уставший, одновременно я все видел более резко, чисто, ясно.

Добрый Боже, неужто я и вправду поменял историю? Такое ведь невозможно?

С молниеносной скоростью в моей голове перемещалась картина иного мира. Мира без Америки, во всяком случае, без такой Америки, которую я знал, а скорее, такой, какой ее никогда и не узнает – без кока-колы, джинсов, статуи Свободы, Импайр-Стейт-Билдинг, памятников на Горе Рашмор, без Вашингтона, Линкольна и Кеннеди. Без Голливуда, Микки Мауса, Мерилин Монро и Дона Стейнбека, гамбургера и Макдональда – неизменными элементами в этом новом пейзаже оставались бы только лишь каньон Колорадо, Ниагарский водопад и гейзеры в Йеллоустоуне.

Гурбиани, старый сукин сын, еще раз тебе удалось сделать нечто доброе.

Кто придумал фразу, будто бы дьявол кроется в деталях? Понятное дело, сам дьявол.

Возвращаясь вниз, я ожидал, по крайней мере, комитета по встрече. Но оказалось, что все спят, за исключением де Лиса, который, назначенный в часовые, спать не мог, и связанного, с кляпом во рту Петлалкалькатля, который спать не желал.

– Нехорошо, – сказал Амбруаз.

– Что нехорошо?

– Пускай они сами тебе скажут.

Мои товарищи по путешествию неохотно просыпались и медленно сходились. Встретились мы в небольшом, звуконепроницаемом помещении возле овального зала, где, по мнению Павоне, никто не мог нас подслушать. Все выслушали мой отчет по переговорам и ознакомились с текстом окончательного документа..

– Я это не подпишу, – решительным тоном заявил Фушерон. – Это было бы капитуляцией.

– Я тоже не подпишу, – прибавил Лино. – Разве что для того, чтобы обмануть противника.

Ноги подо мной подломились, меня охватила холодная ярость. Я тут рвусь изо всех сил, устраиваю геополитический перелом, дерусь за каждую запятую, а мои приятели против договора!

– Да что вас укусило, народ?!

– Реалии, – сказал Фушерон. – Нет ни малейшей причины, чтобы верить этим кровожадным бестиям.

– Бестиям?! – воскликнул я. – Да если бы вы узнали Итцакойотля…

– Итцакойотль всего один, как мы понимаем, он всего лишь пятый или даже шестой в здешней иерархии ацтеков. Ты знаешь, что думают о нем другие? Видел бы ты, что во время переговоров рассказывал и вытворял наш краснокожий красавчик, так что нам пришлось его связать и сунуть в рот кляп. Да если бы он только мог, то выколупал бы глаза твоему собеседнику и слопал их в супе!

– Не понимаю я его ярости. Договор полезен для наших обеих сторон, – убеждал я.

– А мне все это кажется самым обычным обманом, – сказал обычно встающий на мою сторону де Лис. – Запертый в клетку тигр тоже будет готов подписать обязательство, что сделается вегетарианцем. Но как только ему удастся вырваться из-за решетки…

– У нас имеется заложник в лице верховного жреца. Он будет сопровождать меня во Францию. Его личность представляет сбой гарантию…

– И сколько будет той работы, сбить тарелку с верховным жрецом, – буркнул Лино. – Для них ставка гораздо более высокая. А помимо того, это ослепленные ненавистью дикари. Ради реализации своей цели, они не будут считаться с ценой.

– А помимо того, – поддержал его де Лис, – сложно сравнивать их с нами, он не считают единичных жертв, мыслят общностями, ведь это люди племен и кланов.

– И это еще не все, – в голосе Павоне нарастала экспрессия. – Пока вы там пировали, как философ с философом, ацтеки предприняли подготовительные действия.

– Какие?

– Они отключили экраны, которые до сих пор давали нам возможность осмотра Циболы.

– И что тебя удивляет? Наверняка, они экономят энергию. Тем более, ночью.

Никто не рассмеялся.

– Но перед тем, как они это сделали, – продолжил Фушерон, – мы видели, как во всем городе проводят мобилизацию, как концентрируют оборудование у южного подножия Храма.

– Так вы предполагаете, что…

– Я уверен, что нас собираются отсюда выкурить! – в голосе розеттинца звучали все более истеричные нотки. – Нам следует начать защищаться всеми доступными силами. Так, что даже если мы погибнем, чтобы они быстро в себя не пришли.

– Никаких переговоров, – поддержали Лино де Лис с Фушероном, а Вайгель только утвердительно покачал головой.

– Люди! – воскликнул я, едва владея собой. – Понятное дело, что я осознаю весь риск, который несет в себе договор, но считаю, что нам следует пойти на соглашение. Просто у нас нет другого выхода.

– А если он у нас имеется? – спросил Лино.

Даже и не знаю, был ли план Лино более дерзким или более пугающим. Максимально тянуть время, а в это время сбежать по подземной реке. Сомнение, что, рано или поздно, нас достанут в пустыне, он отразил аргументом: "Надо, чтобы еще было кому!".

Как оказалось, он не терял времени, и пока я предавался переговорам, он раскусил много тайн консоли, расшифровал планы подземных помещений, хорошенько ознакомился в принципы энергетической системы. Он даже обнаружил дорогу до атомной электростанции – вот тут и до меня дошло, откуда бралась горячая вода и субтропический климат Циболы.

– Ты же знаешь, что саботаж на подобного рода объектах – это мой конек! Если бы удалось устроить им второй Чернобыль или чего побольше…

– Ты о чем думаешь?

– Эти каникуляне чертовски экономили место; энергетическая станция, склады ядерных зарядов, цеха по преобразованию тяжелых элементов, даже башни пусковых установок находятся очень близко друг к другу. Взрыв электростанции мог бы вызвать вполне себе небольшой БАБАХ!

– Ты же не говоришь это серьезно. А кроме того, должны же быть какие-то предохранительные системы.

– Наверняка. На схеме имеются три независимых охлаждающих контура; вероятно, какие-то графитовые стержни…

– Вот именно.

– Тогда прими к сведению, что резервной системы охлаждения у них уже нет.

– То есть как?

– После гашения пожара на взлетной площадке, верхний резервуар воды практически пуст. А насосы замкнутого контура можно повредить, так же, как и графитовые предохранители.