Олег Говда - Позывной «Леший»

– Давай, девонька. Пересаживайся поближе и начинайте разговаривать.

Адель посмотрела на меня, слово спрашивала разрешения. Я подошел, помог подняться, потом прижал к себе и погладил по волосам.

– Ты очень хорошая, мне жаль, что так получается… Но, ничего не поделать. Другого способа нет… Война не спрашивает, что мы хотим… Я даже не знаю, вернусь ли с вами в Москву. Держись Вернера…

Адель ничего не ответила. Просто поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы. Замерла на секунду, потом отстранилась, и ушла.

Неприятное ощущение, честно говоря. Я даже дернулся было задержать ее, остановить. Но, судьба распорядилась иначе. Послав нам всем очень наглядную и тяжелую весть…

Послышался мягкий звук удара, а потом, сквозь образовавшееся в завале отверстие, черной змеей к нам проскользнул лом.

– А чтоб тебя подняло и шмякнуло! – внятно произнесли на той стороне. – Черт… Лом куда-то провалился. Борис, давай лопату. Так какая-то каверна.

– Смотри, какие умные слова наш старшина знает! – засмеялся Митрохин. – А ну-ка, славяне, посторонитесь.

Капитан подхватил ломик и несколькими точными и сильными ударами разворотил отверстие настолько, что в него уже можно было просунуть голову.

– Товарищ капитан! – воскликнул Гаркуша. – Живы?

– А то… Притомились ждать уже, – ворчал капитан, не прекращая орудовать ломиком.

– Таки да. Пятый час, считай, ковыряемся. Хорошо, у зенитчиков реманентом разжились.

– Что так долго? Большой завал?

– Не очень… Но для двоих многовато…

– Двоих? Кто? – машинально спросил Митрохин, хотя ответ уже был известен.

– Ромка не уберегся…

Митрохин опустил ломик, опираясь на него, как на посох.

– Как же так, Петрович?

– Не уследил… Здесь шестеро фрицев было. Троих мы сразу чисто сработали. А как вторую тройку снимали, разошлись в разные стороны. Потеряли друг друга из виду. А как вернулись с Лютым, смотрим – Ромка наш плашмя лежит. У фрица горло располосовано, в руке пистолет сжимает, а у Ромки пятно на груди расплывается. Видно, фриц в упор пулю всадил. Мы даже звука выстрела не слышали… И аккурат в сердце. Мгновенная смерть.

Старшина помолчал чуток, как бы отдавая память погибшему товарищу. Потом спросил:

– Сами-то как?

– Все целы… Лесник дал время и место?

– Так точно. Есть карта, пароль и время.

– Успеваем?

Старшина помолчал немного. Неправильный вопрос задал капитан. Нельзя так… Подумал и ответил нейтрально:

– Должны успеть.

– Тогда, чего ждем? Кому стоим?

– Ты вот что, капитан, – охладил пыл Митрохина Гаркуша. – Не шебарши… Почва рыхлая. Свод слабый… Крепить нечем. Нору сильно расширять не стоит. Обвалится… Только-только, чтобы протиснуться и руки выставить. Дальше мы вытащим…

– Чем?

– Так тем же макаром, что военспец показывал. Мы уже и приготовили ремни.

– Тогда дай лопату. Ломиком долго ковырять…

– Есть…

Старшина просунул в дыру лопату, и Митрохин быстро расширил отверстие. Потом повернулся к нам.

– Ну что, дорогие товарищи. Прошу… Как говорится, на свободу с чистой совестью. Фройляйн Адель. Вы первая… Господин фон Браун, приготовиться.

Митрохин полез третьим. После имущества… Бормоча "Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда", – капитан переправил оба ранца с провизией и портфель с бутылками и только потом сунулся в лаз сам. Я оказался замыкающим по жребию, брошенным судьбой. Просто потому, что был в плечах шире. А значит и шанс застрять или обрушить прокоп выше.

Но, оно и к лучшему вышло. Пока Митрохин пыхтел в норе, популярно объясняя старшине и Лютому за что хватать и куда тянуть, я сообразил насчет оставленных следов.

Наверху понятно. Там надо знать, где искать, чтобы залезть в камин. А вот внизу – совсем другое дело. Вырезанных зенитчиков на случайно прилетевший из замка осколок ракеты не спишешь. И те, кто обнаружит трупы, обследует местность всерьез.

Вряд ли, в ближайшие годы, кому-то еще понадобиться подземный ход в Хохбург, но после его обнаружения, нарисуется совсем другая картина, в которой уже не найдется места для случайной аварии. Дознаватели и сыщики всех спецслужб Рейха всю округу перевернут вверх тормашками, и уже будут не расспрашивать, а допросят с пристрастием каждого, кто имел хоть какое-то отношение к мероприятию. И при таком тщательном следствии нашему английскому другу уже никак не остаться вне подозрений. А поскольку его возвращение в Туманный Альбион, из-за утери фон Брауна, могут отложить, то подставим мы его по-крупному.

Альзо, как говорят немцы, надо замести следы.

– Командир, фарватер свободен… – окликнули меня с той стороны завала. – Полезай. И так засиделись.

– Ничего, успеем… Давайте сюда тела.

– Зачем? – на автомате спросил Митрохин.

– Нашего, чтобы зверью не достался… Могилу рыть времени нет. Да и не поможет это… если двуногие найдут. А фрицев – чтобы поиски затруднить.

– Как скажешь…

– Документы и личные вещи уничтожить.

Сработали споро. Передали мне конец ремня, а потом стали подавать покойников. Сперва Бориса… Аккуратно завернув в кусок маскировочной сети. Сперва я хотел отнести бойца чуть дальше, но передумал… Во-первых, – это живые привыкли весь мир делить на своих и чужих, мертвым уже все равно. А во-вторых, – если, вопреки нашим стараниям, захоронение обнаружат, лучше чтобы не узнали, кто свой, а кто чужой.

И только когда уложил последнее тело, подумал, что так даже лучше получилось.

Если Помело был христианин – то попадет на небеса чуть ли не в обнимку с врагами. Какое еще святым подтверждение истиной веры надо? Был язычником – сможет предъявить духам суровых предков свидетелей личного мужества и воинского умения. Ну, а если не верил комсомолец Роман в загробную жизнь, то тем более никакой разницы, где и с кем…

Лично я агностик, но "Отче наш" прочитал. Над всеми вместе. Как сказал один француз, предавая покоренный город огню и мечу: "Господь разберется".

Потом вытянул руки над головой, как при прыжке с трамплина и сунулся в лаз.

– Принимайте, славяне…

Выдернули меня, как пробку из бутылки. Одним рывком. Зато не застрял и ничего не обвалилось. Хотя, если честно признаться, скребли кошки. Снаружи уже вечерело. Посмотрел наверх. Увы, слишком острый угол. Только стены видны. И вроде как гарью тянет.

– Спасибо… Старшина, доложите обстановку…

– Есть… – Гаркуша достал из-за голенища карту и развернул сложенный вчетверо лист. – Вот то, что передал "Лесник". – Вот здесь… – ткнул пальцем в карту, – мы должны встретить самолет. В шесть утра по Москве.

– В четыре по Берлинскому… – машинально перевел я и посмотрел на часы. – Сейчас почти восемь вечера. Десять часов. А сколько до точки?