Олег Говда - Позывной «Леший»

В отличие от шоссе, гравийная дорога оказалась в промоинах и ухабах. Хорьх, хоть и считался полевой машиной, но все же не вездеход. Так что ползли со скоростью черепахи. Подскакивая и лязгая зубами на каждой яме. Если б не понимание того, что надо отвести машину подальше от трассы, сам бы предложил, бросить ее к чертям собачьим и дальше идти пешком.

Полчаса не меньше тряслись и подпрыгивали, пока фары не выхватили из темноты указатель.

– Все, кума, приехали… Слезайте… – с облегчением произнес я и первым выбрался наружу. После грунтовки ощущение было, что я не в легковушке ехал, а как Доцент, когда цистерны перепутал. Только в мою не цементный раствор залили, а кирпичи засыпали.

Канатный мостик, с виду крепкий и надежный, пересекал ущелье примерно на высоте пятиэтажного дома. Хорошо, уже стемнело и дна не было видно. Только журчание ручья доносилось. Вместе с сыростью…

– Высоты никто не боится? – поинтересовался Митрохин.

Никто не отозвался.

– Ну и добре… Тогда, за мной. Старшина Гаркуша, замыкаешь.

– Отставить… – я решил внести поправку. – Здесь уже следы заметать не надо. Машина… Да и мост единственный. Я останусь… Подготовлю его. А вы кострами займитесь. Нож у кого хороший?

– Держи… – протянул Митрохин мне свою финку. Вот только одобрения в голосе капитана не было. Возражать решению старшего он не стал, но и согласен с моими действиями тоже не был.

Мост не подвел. Переправились без приключений и, только когда все ушли, а я принялся резать канат, понял, почему Василий Семенович так неадекватно отреагировал на мое желание уничтожить канатный мост. Не моста ему жалко было, хоть и славно был сработан, на совесть. Митрохин вспомнил о группе лейтенанта Васина. Ведь они все погибли только потому, что кто-то тоже, как я сейчас, уничтожил переправу. И, как знать, может я прямо сейчас не пеньковые волокна перепиливаю, а подрезаю чьи-то нити судьбы?

От такой мысли я чуть нож не выронил. Но вовремя спохватился. К черту и дьяволу сентиментальность. Жизнь не знает сослагательного склонения. Если бы, да кабы… А вот то, что нас не застанут врасплох – это точно.

Совладав с чувствами и нервами, я с утроенной энергией взялся за работу и минут через двадцать уже все было готово. Осталось еще только в одном месте пару раз пройтись лезвием…

Вот тут фортуна, видимо, решила что я уже сам справлюсь, и отвернулась на минутку. Лень или пресловутое славянское раздолбайство сработало, но я решил не пилить ножом, а просто дернуть с силой. Мол, и так лопнет.

Лопнуло. И весь канатный мостик полетел в пропасть… увлекая меня за собой. Всего лишь на долю секунды я опоздал, не успел разжать кулак, и от неожиданного рывка потерял равновесие. Глупо взмахнул руками и рухнул вниз…

Сильный удар подошвами отдался аж в затылке. Грудь врезалась в железные прутья ограждения, и по инерции я сполз на мокрый кафельный пол. Упираясь лбом в холодную сталь…

Чего?! Какое еще ограждение?!

Открыл глаза… День… Пасмурный… Слегка дождит… Внизу собирается небольшая толпа. Смотрят вверх. Прогромыхал на повороте трамвай…

Что за наваждение?

А я где? Где, где… в… на балконе я. Передо мной ограждение. Позади дверь в комнату. Открытая.

Беру себя в руки, поднимаюсь и, чуть пошатываясь, вхожу внутрь.

Обычная комната. Среднего достатка. Плазма на стенке, напротив – диван. На диване миловидная женщина, лет тридцати, в бигудях и халате. Таращится на меня, как на призрак.

– Добрый день…

– Не понял?

В дверях комнаты, судя по позе, хозяин. Майка, треники, пузо… Взъерошенные волосы. В руках тарелка и кружка. Даже отсюда слышен пивной запах.

– Прошу прощения… ошибся дверью. Это восьмой этаж?

– Чего? – Мозг облегченного полевого образца хозяина явно не справляется с нагрузкой.

– Оля, говорю, здесь живет? Нет? Ну, извините еще раз…

Женщина начинает улыбаться, а я направляюсь к двери. С естественным желанием поскорее уйти. Вот только хозяин квартиры с этим почему-то не согласен.

– Стой, падла! – рычит он и двигается мне навстречу. – Так это ты к моей Людке лазишь, когда я в рейсе?!

Зря он это затеял. Я, вообще-то, когда неправ готов извиниться и второй раз, но не сейчас. С ходу пробиваю двойку в челюсть и печень. Тарелка с сухариками и кружка падают на пол. Хозяин издает булькающий звук и наклоняется. Добавляю кулаком по затылку. Здоровяк ложится плашмя, прямо в пивную лужу.

– Извините… – развожу руками, глядя на Людмилу. – Я действительно дверью ошибся. Всего хорошего… А мужу передайте, людям надо верить.

Судя по улыбке на лице хозяйки, она совсем не возражает против экзекуции.

Выхожу в коридор и направляюсь на крышу. Если я ничего не перепутал, там осталось незаконченное дело. Собственная одежда, найденная по дороге, подтверждает мою догадку.

Протискиваюсь в чердачное окно. Дождик уже закончился. Неудавшийся самоубийца сидит почти там же, где я его покинул. Закрыв лицо ладонями…

– Эй, что-то случилось? – окликаю издали. Устал чего-то, лень так далеко топать.

Парень поднимает голову и, размазывая по лицу слезы и сопли, начинает объяснять… но уже на третьем или четвертом слове умолкает.

– Вы?! Это вы?… Но как? Я же сам видел…

– Как сказал Козьма Прутков, если на клетке с тигром видишь надпись "буйвол", не верь глазам своим.

– Но…

– Хватит нокать, не запряг… Сам как? Передумал прыгать?

От такого вопроса парень чуть не отпрыгнул от ограждения. Но даже потом все равно сделал несколько шагов, подальше от края.

– Это хорошо… А чего полез-то хоть?

Неудавшийся самоубийца неуверенно молчит, но потом решает, что тот, кто рисковал ради него жизнью, имеет право на честность.

– Она сказала… я не способен на поступок…

– Угу… и ты решил "поступить"… Глупее ничего не мог придумать?

– Почему "глупее"? – супится парень.

– Потому, что смерть – это наиглупейшая вещь в мире. Глупее нее ничего нет.

– Но, почему? – все еще пытается спорить тот.

– Да потому, дружище, что это точка. Последняя… Дальше ничего нет. Понимаешь? Пустота. Нельзя переиграть, опротестовать результат, оспорить или извинится. Мир останется, и дура-девчонка тоже… Полюбит кого-то другого. Замуж выйдет. Детей нарожает… И те будут называть другого парня папой… А тебя здесь просто не будет. Никогда… Жизнь – самое драгоценное что есть у человека. И уж если жертвовать ней, то хоть во имя великой цели. Как твои прадеды, к примеру, готовы были погибнуть на войне, чтобы их потомки могли жить.

Упоминание о дедах что-то зацепило в душе парня, потому что он впервые за весь монолог опустил глаза.

– Дать бы тебе в морду, чтобы поумнел, да я сегодня уже норму выполнил. Пойдем, что ли? Пока менты не нагрянули и в дурку тебя не определили…