Шердан - Страж времен

На многочисленных 'стихийных' собраниях и митингах, проводившихся чиновниками, владельцами фабрик и даже помещиками, с различными вариациями повторялось то же самое.

В моду вошел добровольно-принудительный сбор пожертвований 'на нужды доблестной императорской армии и флота' которые вычитали из зарплаты патриотичные фабриканты. Работяги ворчали, но крыть было нечем. К тому же самые громкие ворчуны быстро лишались работы.

Жару истерии всеобщей шпиономании добавляли газетчики и писаки. Страницы газет, книг и брошюр буквально истекали ядом и ненавистью по отношению к японцам, их 'англо-американским хозяевам' и 'пособникам' внутри страны.

По уверениям беснующихся писак 'эти средневековые варвары' обожали пытать пленных, которым распарывали животы и пожирали ещё теплую человеческую печень на ещё живых людей и просто мечтали дойти до Урала. Журналисты радостно смаковали и пересказывали байки про некие миллионы золотом, якобы выделенные 'мировой закулисой' революционерам и бунтовщикам, про то, как развратничают и пьянствуют вожди бунтовщиков в Швейцарии и Франции, про то как недавно этих 'злодеев' настигла за грехи их 'кара божья'.

В витринах магазинов ярко пестрели лубочные картинки. На некоторых огромный казак со свирепой ухмылкой сек нагайкой маленького, испуганно вопящего японца; на другой картинке живописалось, 'как русский матрос разбил японцу нос', - по плачущему лицу японца текла кровь, зубы дождем сыпались в синие волны. На других маленькие 'макаки' извивались под сапожищами огромного медведя в шароварах и косоворотке.

Одновременно с традиционным народным творчеством густо расклеивались напечатанные типографским способом черно-бело-красные листовки - с сурового вида женщиной зовущей на войну; бородатым солдатом в папахе, вопрошающим: 'А ты записался добровольцем!?'; 'Смерть японским оккупантам!' и другие, выглядевшие на общем фоне странно и чужеродно.

Любые попытки многочисленной оппозиции и даже вменяемых монархистов вякнуть что-то, хоть в малости не соответствующее официальной линии давились с невероятной ранее жестокостью.

Такой невероятный напор не мог не дать последствий.

Весьма смутно представлявшие международную обстановку крестьяне, рабочие-сезонники и городские низы делали весьма логичный на их взгляд вывод, что Россия воюет не только с Японией, но также с Англией и Северо-Американскими Соединенными Штатами.

Патриотично настроенный и просто примазавшийся люд весело громил лавки английских, американских и вообще иностранных товаров, дубасил подвернувшихся под руку англичан, шотландцев, американцев, немцев и почему-то евреев. Серия прокатившихся погромов вызвала очередной шквал критики в заграничной прессе и гневные ноты от послов и консулов, что только уверило общественность, что дело тут нечисто. С японцами в Российской Империи было весьма напряженно, поэтому воодушевленная речами ораторов и поддержкой властей толпа азартно хватала и лупцевала всех на них похожих. Больше всего страдали калмыки, татары и башкиры.

Попытки побиваемых сопротивляться только разжигали ярость и укрепляли уверенность в собственной справедливости. Десятки и сотни убитых в столкновениях молва многократно преувеличивала, создавая зловещее впечатление.

Власти, вскоре сообразившие, что допущен некоторый перебор с агитацией, вяло пытались урезонить возбужденную толпу и остановить бегство из страны хотя бы многочисленных иностранных специалистов. В некоторых городах дошло до ввода казаков, объявления комендантского часа и приставления вооруженной охраны к иностранцам и их семьям.

Постепенно все же удалось навести относительный порядок, некоторым пострадавшим пришлось выплатить компенсации, самым одиозным и отличившимся погромщикам предложили простой выбор - смертная казнь через виселицу или отправиться на войну с Японией. Жандармы спешно создавали свои войска и им требовались верные рекруты.

Несмотря на напор пропаганды с добровольцами в армию обстояло сложно, даже обескураживающе для властей. В Российской империи военная служба для образованного человека не считалась престижной, но кто хотел, тот мог поступить военные образовательные учреждения.

У крестьян и рабочих же хватало иных забот. От тех, кто прошёл срочную службу в доблестной царской армии все отлично знали про крошечное денежное довольствие, скудное питание и любовь к рукоприкладству по отношению к нижним чинам у господ офицеров. Щедрые обещание только внушали подозрения.

Несколько сотен добровольцев и несколько студентов-медиков , решивших попрактиковаться стали достойным завершением грандиозной пропагандистской кампании.

Поэтому объявленный принудительный призыв в Императорскую Армию нескольких возрастов был встречен проклятьями. По городам и деревням поднялись плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии: 'А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут!'

Он как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился. - Ну, теперь берите! Свои дела я справил.

Его арестовали .

Многие крестьяне чтобы не идти в армию сознательно калечились или ударялись в бега. Новобранцев приходилось сопровождать конными отрядами казаков, чтобы не разбежались. А на общину за каждого бегунца накладывались большие штрафы, круговой порукой вынуждая следить за односельчанами.

Разворачиваемые из бригад и полков корпуса почти целиком состояли из запасных солдат, у которых с дисциплиной и готовностью воевать было скверно, а вот желания побузить, более чем достаточно. Города, в которых стояли такие части, все время жили в страхе и трепете.

Буйные толпы призванных солдат шатались по улицам, грабили прохожих и разносили казенные винные лавки. Они говорили: "Пускай под суд отдают, - все равно помирать!"

Спешно формируемые военно-полевые суды и жандармские команды свирепствовали, но разом переломить ситуацию не могли.

Грозный 'паровой каток' армии Российской Империи которого никто в мире никогда не видел, но все заочно боялись, начал пробуксовывать ещё до того как тронулся с места. Но все-таки тронулся и постепенно стал набирать ход.

***

15 февраля 1904г.

Ледяной ветер бьет в лицо. На мостике броненосца холодно, но я все равно стою, вцепившись в поручни мостика, и разглядываю армаду. А ведь это только часть флота. Через годы об этом моменте будут рассказывать легенды и враки, а сейчас мне как-то стрёмно. Прав ли я, поставив всё на один удар? Сам-то ладно, а вот знать, что в результате твоей ошибки могут погибнуть десятки тысяч, а в случае провала миссии вообще миллиарды это неописуемо.